его вверх по изгибу главной палубы. Он, нагруженный багажом, тяжело тащился следом.
– Капитан?
Я не оглянулась. Этого парнишку я не знала, и мне не было дела, как он спит.
– Послушай, – неловко заговорила я, подумав о Джордже – о том, что тот был бы жив, будь я тогда свежей, отдохнувшей и начеку. – Если тебе так легче, можешь занять каюту напротив моей.
– Правда? – с надеждой поднял глаза Престон.
– Только не жди, что я стану держать тебя за ручку, отгоняя страхи.
– Не буду, – неуверенно улыбнулся мальчишка, – спасибо.
– И не благодари.
Я подвела его к пустующей каюте, открыла дверь, включила свет и сказала:
– Но я не о тебе забочусь.
Он вопросительно посмотрел на меня – взглядом юнца, которому не понять взрослой женщины.
– А о ком?..
Посторонившись, я жестом предложила ему зайти. Мне хотелось сказать, что я делаю это ради Джорджа. Но я знала, что забочусь о себе, силюсь заглушить чувство вины, которое с его смерти вопило мне в уши, стоило только остаться наедине с собой, когда затихал шум и гас свет.
– Смотри никому не надоедай, – предупредила я.
Он благодарно улыбнулся:
– Не буду, капитан, честно.
Престон верил своим словам, но у меня были недобрые предчувствия насчет этого соседства.
– Смотри же!
9. Сал Констанц
Зарядив топливные ячейки и плотно набив трюм, «Злая Собака» скинула причальные крепления.
Я сидела в рубке, пристегнувшись к командному посту. Альва Клэй была внизу в своей каюте, Престон – в своей, а Нод, надо полагать, в своем гнезде.
Все время подзарядки «Собака» поддерживала связь со станцией Камроз, и они вдвоем до секунды выверили время старта. Когда «Собака» задрала нос, принюхиваясь к космическому вакууму, двери дока уже раздвигались. Кончик ее бронзового носа поймал солнечный зайчик, и я ощутила дрожь палубы от работы маневровых сопел.
Мы выскочили из станции и ворвались в поток движения, как скоростной катер во флотилию яхт, оставив их суетиться и верещать нам вслед, – я знала, что мой корабль получает от таких выходок извращенное удовольствие. Жаловаться, конечно, никто не стал бы. Мы шли под флагом Дома Возврата – в другой раз, может статься, так же неслись бы спасать их жизни.
На экране уменьшалась станция Камроз. За сплетением ее усеянных мигающими огоньками колец виднелись рыжие континенты и голубые океаны планеты Камроз, ставшей домом для двух миллиардов человек.
Как удивительно, подумалось мне. Когда-то все человечество обходилось единственной, такой же вот хрупкой планеткой. Что за нелепость? Как можно было жить взаперти, в такой тесноте? Пока не пришел зов Множественности – в образе потрепанного торгового суденышка из скопления Кубка, – человечество, верно, лезло на стену своей тюрьмы. Моя прапрабабка по матери, если верить семейным преданиям, жила на Луне, на орбите умирающей Земли. Ее звали София
