ребрышки. Двойную порцию. Мигом!
Слуга словно испарился.
– Пахнет как прежде! – заметил Рей, принюхиваясь. – Копченая свинина, майоран, базилик… И свежий хлеб, конечно.
– Хоть что-то не меняется! – буркнул Тьерри.
Барон хотел его о чем-то спросить, но в этот момент явился слуга. Сгрузив на стол кувшин с вином, кубки и блюдо, исходящее паром, он разложил ломти свежеиспеченного хлеба, сбросив на них куски поросятины. Приятели подождали, пока слуга наполнит кубки, сдвинули их, выпили и набросились за еду. Поросятина оказалась чудо как хороша. Парная, в меру подсоленная и острая, она услаждала рот и приятным грузом опускалась в желудок. Расправившись с ней, едоки вытерли руки хлебом и потянулись к ребрышкам. Пряное, пахнущее дымком мясо легко отделялось от косточек и, перемалываемое молодыми зубами, устремлялось в желудки, орошаемое водопадами вина. Время не имело власти над дядюшкой Огюстом: в харчевне готовили так же вкусно, как и много лет назад. Покончив с ребрышками, приятели, не сговариваясь, рыгнули и приложились к кубкам.
– Ты запоздал, – начал лейтенант. – Ждали раньше.
– В Дурге чума, – отозвал Рей, ставя кубок. – Пришлось объезжать. Это лишние два дня.
– Чума? – удивился Тьерри. – Не слышал.
– Может, и не чума, – не стал спорить барон. – Но патрули заворачивают путников. Что происходит? Заставы на дорогах, виселицы с благородными, въездные грамоты, ежи…
– Раскрыли заговор.
– Против кого?
– Правящей герцогини.
– С чего бы это? – удивился Рей. – Через месяц дочь герцога станет совершеннолетней, и регентша отправится на покой. Кому нужно?
– Не знаю! – насупился лейтенант. – Объявили: был заговор. После чего повесили графа Эно и двух его слуг.
Рей присвистнул.
– Вот именно! – подтвердил Тьерри. – Зачем богатейшему вельможе герцогства лезть в политику? Кроме девок и жратвы, его ничего не интересовало – об этом весь Бар знал. Ничего не понимаю, Рей! Эти заговоры, закрытые въезд и выезд… Люди боятся выходить из домов, рынки пустуют, купцы нас объезжают. В это время у дядюшки Огюста обычно – не протолкнуться, а сегодня, ты сам видел, – пусто. Что-то назревает, только я не знаю, что. Да и кто скажет? Я всего лишь лейтенант стражи – такой же, как и пять лет назад.
– Почему не вырос? – спросил Рей. – Провинился?
– Если бы! Жилы тянул. За пять лет хоть бы деревню пожаловали! Знаешь, сколько земель за это время раздали? И все – худородным. Провинциальные шевалье, у которых и коня-то доброго не было, превратились в баронов и виконтов. А мне, барону Д’Эмбрезу в шестнадцатом колене, – ничего! Почему такая несправедливость? Их деды копались в навозе…
– Мой тоже, – сказал Рей.
Тьерри смутился.
– Прости! Я не имел в виду тебя.
– Отчего же? – пожал плечами Рей. – Дед мой был простым вилланом, отец – мечником
