сяду, в тенёк,Отдохнуть, погружаясь в весну.
Бог послал благодатный денёк –
Расслабляюсь, смотрю в тишину.
За околицей вижу, вдали,
Изумрудный туман над рекой.
Зелень просится в краски земли,
Снег постылый утёк на покой.
На колени кота посажу –
Рыжим солнышком душу согреть.
Я ему о весне расскажу,
Буду гладить и в небо смотреть.
В январе
В январе на дворе всё мороз да метель,
В январе на заре остывает постель.
В январе на заре сизый дым над трубой,
Белым снегом укрыт в речке лёд голубой.
В небесах в январе голубая звезда,
Санный путь в январе не ведёт никуда.
В январе вам не явится мысль о жаре,
Даже память о лете не сможет согреть.
Дни как будто застыли во мгле и снегу,
Старый год проводили во тьму и пургу.
Сказкой русской идёт по земле Новый год,
С верой в чудо, которое произойдёт.
Мы, не станем скрывать, нелегки на подъём,
Только нас не догнать, если вдруг запряжём.
Где над снежной землёй голубая звезда,
Мы такие, и будем такими всегда.
Покаяние
Отцовский сад совсем уже зарос.
Здесь к яблоне я белого налива
Нередко бегал в детстве шаловливом,
Пчелой сопровождаемый до слёз.
От яблоньки рукой подать до сливы,
А там крыжовник у забора рос…
Теперь трава, крапива чуть не в рост
И вовсе нет у сливы перспективы.
И детства сладких яблок аромат,
Лежавших, будто солнце, на ладони.
По вечерам селом скотину гонят
И в небе месяц, пар влюблённых сват.
Как я любил гармони переливы
И ход вечерний и коров, и коз,
Частушек разухабистых мотивы.
И был из сада ближе путь до звёзд…
Теперь в саду забвенье, тишина.
Ломаясь, ветви падают на землю.
Я пчёл жужжанью здесь уже не внемлю,
Где был забор – кустарника стена.
И головы сплошная седина,
И безвозвратно радостное детство,
Не сохранил я сад, отца наследство, –
И оправданьям в этом грош цена.
Привыкай, старина…
Привыкай, старина, к одиночеству
Зимним вечером в стылой избе.
Если взвыть вдруг по-волчьи захочется
Иль петлю́ отыскать на столбе.
И пускай донимает бессонница,
Мир за окнами – блёклой луной.
Гонит время небесная конница
За ушедшею раньше женой.
Где-то там, за лесами далёкими,
Городские теперь сыновья,
Не хотел воспитать их жестокими…
Здесь на кладбище вечность твоя.
Иногда и поплакать захочется,
Ведь слезливы порой старики.
Только
