а инженер и бывший лейтенант начинал понемногу стареть. И в этом чувствовалась какая-то законченная мелодия, какая-то поразительная целостность. Раньше он не думал и не верил, что будет не молодым, немного боялся этого, а потом это зазвучало гордо, почти гимном. Просто он всё сделал так, как надо, в этой жизни, не солгал и не предал себя в самый ответственный момент…
Молодой человек стоял посреди Университетской площади и набирал телефонный номер.
– Привет, мам. Как дела? Ты деду не звонила? Я звоню, он трубку не берёт. Он вчера поехал на дачу за грибами. Думаю, мне надо съездить проверить – всё ли в порядке…
Бывший лейтенант и инженер, а нынче почётный пенсионер и прадедушка действительно приехал на дачу, чтобы рано утром сходить по грибы. Дорога немного утомила, и он с удовольствием прилёг на небольшой диванчик на веранде и сладко-сладко заснул…
Тёплое, разливающееся по всему небосводу сияние солнце обнимало невысокие городские домики. Необыкновенное спокойствие и размеренность царствовали повсюду в этот ранний утренний час. Стояла самая середина лета…
Может, где-то здесь,
Может, где-то там,
Знаю точно, – есть
Заповедный храм.
Он такой, как ты,
Он такой, как я,
В нём твои мечты,
В нём найдёшь себя.
И не надо слов –
Будь готов отдать
Всю свою любовь,
Радость, благодать.
Ты войдёшь туда
Светлый и нагой,
Чистый, как вода,
Тихий, как покой.
И не будет мук,
Пролетевших лет,
Ты увидишь звук,
Ты услышишь свет.
Знаю, – где-то здесь
Храм твоей мечты.
Он, конечно, есть,
Если в нём есть ты.
Наступила пауза. На миг воцарилась темнота, а потом возникло свечение, подобное тому, которое появляется в конце фильма, когда заканчивается основная плёнка и идёт её обрезок. Кресты, мерцание и потрескивание длились, как казалось, буквально полминуты, не более…
Дверь долго не поддавалась, сопротивлялась натиску честно и упорно, до последнего оберегая того, кто оказался за ней, но вот наконец-то одна петля не выдержала, хрустнула и поддалась, дверь немного наклонилась, охнула и упала с грохотом на холодный каменный пол большой квадратной комнаты, посреди которой возвышался огромный, как древняя космическая пирамида, стог слегка подгнившего, пахнущего ностальгическими нотками раннего детства сена. Десяток немецких солдат во главе с рыжеволосым, немного растерянным и взволнованным оберштурмбаннфюрером ворвались в помещение и попали в круг луча солнечного света, ниспадавшего из небольшого круглого окошка под потолком. Они вымотались и были готовы уничтожить и порвать беглеца, который доставил им столько лишних и столь ненужных уже теперь хлопот.
В самом уголке нижней части покосившегося стога они заметили фигуру почти нагого человека, лежавшего на животе в неестественной позе.
С криками и бранью они подбежали к нему и перевернули его с живота на спину.
