сапог выше колена и все равно ухитрялся промочить ноги.
– Привет ребенок! Почему форточка открыта? Простудишься, – жизнерадостно поздоровался ворон, превращаясь в парня и спрыгивая с подоконника, – ой какая интересная вещица! – он схватил медальон и сразу потерял к нему интерес, едва увидев модель академии.
– Шеран! – взвизгнула я, кидаясь на шею к любимому ворону, – я всю зиму спала с открытой форточкой. Тебя ждала.
– Вот так и знал, что ты меня когда-нибудь задушишь, – возмутился парень, однако, не пытаясь отстраниться, а напротив, прижимая меня крепче к своей груди, – ребенок я жутко соскучился.
– Где ты был!?
– Лучше спроси, где я не был, – усмехнулся Шеран, садясь на кровать и сажая меня на колени, – а что это ты такая тяжелая стала? Выросла, похорошела.
Жизнь вошла в обычное русло, мне было хорошо. Не смотря на снежную зиму и обильные весенние паводки, лето выдалось засушливым и жарким. Папа переживал, что без дождей урожай будет скудным, а предстоящая зима голодной.
Это случилось накануне моего дня рождения, Шеран растолкал меня ночью, комната была наполнена густым дымом, соображала я плохо, дико хотелось спать, встать самостоятельно я не могла. Шеран взял меня на руки, вылетел в открытое окно, бросил на клумбу с почти засохшими незабудками, и бросился обратно в дом. Я сидела на клумбе и смотрела, как пылает мой дом. Дом, в котором остались мои спящие родители, нянюшка, слуги, дом в который вернулся Шеран. От ужаса я не могла пошевелиться и даже закричать, вокруг начали собираться люди. Деревенские пытались потушить, они таскали воду из колодца, спрашивали меня, трясли, приводя в чувства. Я не могла отвечать, чувствуя, как задыхаюсь в беззвучном крике и не могу пошевелиться, чтобы броситься вслед за Шераном в пылающую ферму. Крыша рухнула со страшным треском, отправив в небо сноп искр. Кто-то меня обнимал, что-то говорил, я не слышала и не видела ничего, кроме пылающего дома и рухнувшей крыши. Мая жена нашего скотника увела меня в свой маленький домик, стоящий отдельно от большого дома. Мая была вся в золе, лицо, платье, руки, они обнимала меня, пыталась напоить, удержать кричала что-то своему мужу. Я не слушала, пыталась вырваться, хотела идти искать родителей и ворона, не знаю, сколько я билась в истерике, но в какой-то момент провались во тьму.
– Аирия малышка проснись, – голос Ирика ворвался в сознание, вырывая меня из спасительной тьмы.
– Ирик, – открыв глаза, я увидела, что лицо моего брата покрыто сажей и копотью, зародившаяся было надежда на то, что это был страшный сон, растаяла, боль и отчаяние накатили с новой силой, – мама? Папа?
– Мне так жаль малышка, – Ирик сел рядом на кровать, покрытую лоскутным одеялом и, сграбастав меня в охапку, притянул к себе на колени. А потом мы плакали вместе, он, уткнувшись в мое плече и не скрывая слез, пришли близнецы и сев рядом обняли нас с обеих сторон. Мая и ее муж тихо вышли за дверь. Не знаю сколько времени мы так просидели, мне показалось,
