ответил он.
Она продолжала на него смотреть, словно собиралась, как провинившегося школьника, поставить в угол. Потом, не отрывая от него глаз, подняла свой костыль и его кончиком столкнула распечатанную пачку жвачки с края стола в мусорную корзину.
– Вот и хорошо, – сказала она, выходя на лестницу.
Эми закатила глаза. Я пожал плечами, улыбнувшись, и последовал за сестрой Штейн, а Тони бросился копаться в мусоре.
Мы спустились обратно на первый этаж и через еще одну железную дверь попали в приемную. Там сидели секретарь и офис-менеджер; от посетителей их отделяла стойка с закаленным стеклом. На стекле красовалось предупреждение: «Оскорбления, угрозы и применение силы влекут уголовное наказание». Я тут же подумал, распространяется ли это на саму сестру Штейн.
– Это Мередит, – сказала она, указывая на секретаршу, – а это Брюс, офис-менеджер.
– Привет! Я Макс, новый доктор, – представился я.
Брюс поднял на меня глаза, но не произнес ни слова. Я уже собирался повторить, решив, что парень туговат на ухо, но он внезапно сделал глубокий вдох, приложил руку к груди и прочитал нараспев:
– Врачам не верьте: их лекарства – яд; на их счету смертей гораздо больше, чем краж на вашем.
Я недоуменно моргнул. Что следовало на это ответить?
– «Тимон Афинский», акт четвертый, сцена третья, – объявил Брюс.
– Простите?
Он потряс головой.
– Не извиняйтесь, когда слышите великого Барда! Впитывайте его мудрость как драгоценный нектар, дорогуша.
– Да не обращайте на него внимания, – бросила Мередит с другого конца кабинета, – актер погорелого театра.
– Погорелого?! – возмутился Брюс.
– Хочу напомнить, что у меня специальное образование, – загремел он хорошо поставленным голосом, который проникал даже сквозь закаленное стекло.
Пациент c физиономией, покрытой коростой, сидевший в зале ожидания, вздрогнул и завертел головой.
– Я участвую во многих местных постановках, причем на безвозмездной основе.
– То есть играете в любительских спектаклях? – спросил я.
Он выпятил губы.
– В наших спектаклях нет ничего любительского. Как-то раз вместе со мной на сцену выходил сам Винси Уиллис.
Он сел обратно и принялся что-то печатать.
Сестра Штейн уже вышла за дверь; я последовал за ней в зал ожидания. Она остановилась и обратилась к мужчине, сидевшему там.
– Вы зачем сюда явились, после стольких-то прогулов?
При этих словах она постучала по ножке его стула костылем. Определенно, она сейчас нарушила какое-нибудь уложение из закона о Здравоохранении. Нельзя же вот так пугать людей!
Он вскочил со стула и опустил глаза на свои ботинки.
– Эх, вы уж простите, сестра. Я в последнее время
