ли партнер быть функцией? Да, а почему нет? Можно ли попытаться построить отношения на манипулировании друг другом, на требованиях взаимной выгоды и пользы? Можно. И даже можно обоюдно договориться: я для тебя мультиварка, а ты для меня пылесос. На краткосрочной дистанции это может сработать. На долгосрочной – нет. Когда человек в твоей жизни становится функцией, близость тухнет.
И вот что из этого может выйти. Предположим, он идеально выполняет все предназначенные ему функции, а ты идеально выполняешь свои. Оба вы обладаете огромным списком ресурсов и достоинств, которые соответствуют вашим взаимным требованиям друг к другу. Чисто теоретически вы идеальная пара. Фактически же с трудом друг друга выносите. И скрипите зубами, еле сдерживая раздражение. Почему? Что не так? Все же идеально! Все по правилам, все просчитано, взаимообмен налажен, ты – мне, я – тебе!
Вы можете делать хорошую мину при плохой игре. Вы можете изображать благополучие, живя без настоящей человеческой близости, многие так делают. Но в конечном итоге этот вариант – тупиковый.
Потому что если человек хоть чуточку жив, то он непроизвольно будет смотреть туда, где легко дышится, где можно зарыться носом в родное плечо, где смеются и плачут на твоем языке и где при любых катаклизмах есть тот, кто на твоей стороне.
С некоторыми этого не случается никогда. И доказывать им, что отношения – это больше, чем борщ и секс, – гиблое дело. Это словно разные вселенные.
Еще одна грустная история – про Машу, которая очень хотела быть полезной
Маша была отличной хозяйкой. У нее одномоментно варился борщ, благоухал захер и безукоризненно получалась фуа-гра.
Никто из домашних не припомнит, чтобы в доме пахло горелым или хотя бы невкусным.
Правда, случаев, когда Маша улыбалась, а тем более хохотала, тоже никто не припомнит.
У детей часто пропадал аппетит прямо во время еды, потому что есть так, как хотелось, – то есть иногда вкусно чавкая и с удовольствием – было нельзя. Есть нужно было прилично и воспитанно, иначе замечания превращали трапезу в исправительную колонию строгого режима.
Рынок, магазины, плита, еда, накрыть, накормить, убрать, отполировать, выдохнуть – график Машиной жизни изо дня в день.
Не каждая операционная могла сравниться с чистотой Машиного дома. «Чисто» – это не то слово, каким можно охарактеризовать состояние, до которого Маша воодушевленно доводила дом. В нем все сияло, блестело и местами отсвечивало божественными переливами. В этом доме чужому человеку страшно было даже присесть. И совершенно непонятно, как в нем вообще можно было бы жить.
Жить было сложно. Всем. И мужу, и детям, и самой Маше.
И от детей, и от мужа Маша требовала соблюдения ряда правил пребывания (отбывания?!) в доме. И если муж мог себе позволить некоторые вольности со скандалом и рявканием, то дети получали от мамы нескончаемые замечания и воспитательные меры.
Маша чувствовала себя цербером, следящим за порядком. Регулярно напоминала, угрожала и высказывалась. Но это не помогало. Усталости ее не было предела. Ибо дом
