каблуком уже приличную ямку в земле, Мэри сильно сжимала сложенные на коленях руки, устремив взгляд в никуда.
Хотя Нед говорил настойчивым приглушенным голосом, я отлично слышала каждое слово. Оштукатуренная стена «Тринадцати селезней» служила отличным отражателем звука.
– Я же тебе сказала, Нед Кроппер, я ничего не могла поделать, ясно? Он подошел сзади, пока я перестилала простыни.
– Почему ты не закричала? Я знаю, ты и мертвого разбудишь… когда захочешь.
– Ты что, плохо знаешь моего отца? Если бы он узнал, что наделал тот парень, он бы обнаружил мой тайник с резиновыми сапогами!
Она плюнула на землю.
– Мэри! – Откуда-то из дома донесся голос, прокатившись громом по всему двору. Это был отец Мэри, Тулли Стокер, хозяин постоялого двора, чей неестественно громкий голос сыграл значительную роль в нескольких самых скандальных историях, о которых сплетничали старые леди в деревне.
– Мэри!
При звуке этого голоса Мэри вскочила на ноги.
– Иду! – крикнула она. – Я иду!
Она заколебалась, словно принимая какое-то решение. Внезапно она змеей бросилась к Неду и коротко поцеловала его в губы, потом скрылась в темноте двери, взмахнув передником, словно торжествующий завоеватель плащом.
Нед посидел еще немного, потом вытер рот тыльной стороной руки и покатил бочонок к остальным пустым емкостям, сгрудившимся у дальней стороны двора.
– Привет, Нед! – закричала я, и он в замешательстве обернулся. Я знала, что он прикидывает, слышала ли я его разговор с Мэри и видела ли поцелуй. Я решила сохранить неопределенность.
– Приятный день, – продолжила я со слащавой улыбкой.
Нед поинтересовался моим здоровьем, а затем, в порядке почтительной очередности, здоровьем отца и Дафны.
– Они в порядке, – ответила я.
– А мисс Офелия? – спросил он, наконец дойдя до нее.
– Мисс Офелия? Ну-у, сказать по правде… Нед, мы сильно беспокоимся о ней.
Нед пошатнулся, будто у него под носом пролетела оса.
– Да? А что случилось? Надеюсь, ничего серьезного?
– Она вся позеленела, – поведала я. – Думаю, это хлороз[16]. Доктор Дарби думает так же.
В «Словаре простонародного языка» выпуска 1811 года Фрэнсис Гроуз назвал хлороз «любовной лихорадкой» и «болезнью девственниц». Я знала, что у Неда не было такого свободного доступа к книге капитана Гроуза, как у меня. И мысленно пожала сама себе руку.
– Нед!
Это снова был Тулли Стокер. Нед сделал шаг к двери.
– Скажите ей, что я справлялся о ее здоровье.
Я сделала ему черчиллевский знак V двумя пальцами. Это было самое малое, что я могла сделать.
Сапожная улица, как и Коровий переулок, спускались от Хай-стрит к реке. Коттедж мисс Пикери в тюдоровском стиле, стоявший на полпути, выглядел
Хлороз – разновидность малокровия.
