любовника знаки. Она делает это умело, очень аккуратно, кончик клинка проникает в кожу на пару миллиметров, не больше, поэтому кровь не течёт, а скапливается на царапинах, постепенно образуя кровавый узор.
Белокурая разжигает две курильницы, и у холода склепа появляется приторно-сладкий привкус.
– Что ты творишь? Ты…
Рыжий начинает рваться, но подруги Тины прижимают его к мрамору, не позволяя помешать нанесению знаков.
– Гадины! Мерзавки! Твари!!!
– Ты есть единство души и тела. Ты есть сочетание тлена и бессмертия. Ты есть плоть и разум.
– Тина! О чём ты? Что ты задумала, сволочь?!
– Ты переплетение непереплетаемого. Твоё тело – сосуд для настоящего, для того, что делает тебя тем, кто ты есть, для уникального…
Дым из курильниц – секунду назад едва заметный, намекающий о себе лишь приторной сладостью – вдруг обращается густым и колючим. Становится чёрным, заполоняет подвал туманом, во тьме которого над изрезанным парнем отчётливо виднеется нежное бело-розовое свечение.
– Единства больше нет!
На губах несчастного выступает пена, сквозь которую с трудом прорывается едва различимый хрип:
– Пощады…
Но её не будет.
Свечение больше не обволакивает жертву, а убегает, растворяясь в чёрном приторно-сладком тумане. Тело судорожно выгибается, мышцы напряжены, вены вздулись, каждая клеточка – натянутая струна, готовая порваться в любой момент. Пена продолжает заливать камень, а хрипа давно нет.
Потому что нет того, что делало Рудольфа Рудольфом.
– Джина, скорее!
– Иду!
Белокурая устанавливает у головы жертвы резную каменную чашу, снимает крышку и быстро отступает, сторонясь нежно-розовой вспышки.
– Новый тлен призывает старый дух! Новый сосуд ждёт наполнения! Да создастся новое единство по закону невозможного сплетения!
Мерцающее облако из чаши окутывает тело несчастного, вызвав рык и болезненный стон. А потом – породив чудовищный рёв, заставивший вздрогнуть даже видавших виды ведьм. Тело жертвы впитывает нежно-розовое мерцание. Тело жертвы вспыхивает огнём всех белых свечей и блестит, опаляемое каплями волшебного огня. Тело жертвы погибает, рассыпавшись в пепел под жаром белого огня, и возрождается яростью магического торнадо, извергшего чёрный туман прочь, создав из небытия тело, которое окутывает едва заметное нежно-розовое мерцание.
– У нас получилось?
Последние несколько минут ведьмы стояли у ближней курильницы, ошарашенно глядя на проводимую ими самими церемонию.
Джина сглотнула и закусила губу. А Тина сделала шаг вперёд и неуверенно спросила:
– Генрих?
Кандалы свалились, когда тело обратилось в прах, и не вернулись. Рыжий, сгорбившись, сидел в центре стола, неотрывно глядя на свои ладони. То ли не узнавая их, то ли не понимая, что делать
