дурью маяться! По местам! – Уже вскакивая в кабину «Блица», махнул на прощание рукой жандармскому фельдфебелю. – Бывай, камрад!
Вскоре железнодорожный переезд, обломки бронепоезда и могила поволжского немца, отдавшего жизнь за Советский Союз, остались позади громыхающего на ухабах «Опеля». Впереди был Харьков, а вместе с ним кое-какие нехитрые солдатские развлечения и много рутинной работы, которую никто не отменял.
Пока Ганс удалялся от войны с ее тревогами и опасностями, Роман, наоборот, приближался к ней, хотя и достаточно извилистым маршрутом.
После выписки из госпиталя Марченко, к его несказанному удивлению, направили не на фронт, а в глубокий тыл – на средний Урал. Там, в маленьком провинциальном городке Камышлов Свердловской области, как раз формировалась новая стрелковая бригада, и Рома оказался среди тех, кто был в нее зачислен.
Прибыв на место, Марченко влился в ряды нового соединения и по своей привычке немедленно начал приглядываться к складывающейся обстановке, попутно стараясь по мере сил улучшить свое собственное положение. С обстановкой дела обстояли так себе, зато в деле повышения собственного статуса Роману неожиданно легко удалось добиться некоторых результатов. Впрочем, обо всем по порядку.
Буквально в первый день по прибытии Марченко, к некоторому своему разочарованию, выяснил, что 26-я стрелковая бригада, в которой ему отныне предстояло воевать, состояла в основном из необученных новобранцев, никогда ранее не служивших в армии. Таких, как он, уже успевших послужить и повоевать, было, что называется, раз, два и обчелся. Рома, обнаружив этот прискорбный факт, пригорюнился – как ведут себя в бою новобранцы, он уже успел насмотреться. Однако лично для него в сложившемся положении вскоре нашлись и положительные стороны.
Первой из них стало повышение. Комбат, в подчинение которого попал Марченко, увидав нашивку за тяжелое ранение и узнав про опыт боев на Киевском направлении, тут же определил Романа в первую роту на должность командира отделения, а затем еще и пробил ему повышение в звании до младшего сержанта. Так что через неделю после прибытия Марченко уже щеголял в новых петлицах с одинокими треугольниками.
Вторым положительным моментом стали хорошие отношения, которые Рома смог установить с ротным старшиной, Иваном Дмитриевичем Филатовым. Причем тут тоже сыграл свою положительную роль боевой опыт Марченко. Старшина – крепкий мужик, хорошо за сорок, успевший в начале своей службы зацепить еще царскую армию и Империалистическую войну, а затем прошедший через всю Гражданскую, сразу углядел в Ромке родственную душу, чем значительно облегчил ему вступление в новую должность.
Благодаря расположению старшины Марченко, единственный во всем взводе, обзавелся вполне приличными кожаными сапогами, а не паршивенькими башмаками с обмотками, как все остальные солдаты. Свои старые сапоги он, не без помощи добрых людей, благополучно посеял в госпитале, так что в бригаду прибыл в том, что смог выдрать у больничного
