align="center">Осмысленье себя
Чтоб не получилось – будет что-то не так,
Переменная дорога – малиновый мрак,
Тропные забои – перекошенные пни,
Дрожжевые канители – Христа не вини,
Произвольные турбины – изумрудно-прекрасная смерть,
Парацельс не поразился – показалась лишь родимая твердь,
Все правдивые процессы – непомерная немая хуйня,
Нет бессмертия в перине, но за то есть осмысленье себя
Календарь Иуды – Временной паралич
Сердце всё расставит
Суицид
Розовый покой по холодным жилам,
Почтовой герой греет всех кадилом,
Рваные обои на разлитой мгле,
Пидорасом был я, пидорас во мне
Православный мрак ненавистных благом,
Прочный гроб отдал – получил награду,
Где же мои лица в духовом шкафу?
Радости и Счастье в шёлковом бреду
Ода верности
Вероломно прокрасться в подавал,
Устроить мертвый обвал,
Прекратить горевать
И начать умирать,
Прославлять непредвиденное
И смотреть неувиденное,
Зачем-то быть всем,
Когда ничто – есть все
Иметь достаток – пожинать порядок,
Книжки читать – себя уважать…
Так!
Стоп!!!
Если можно прийти до станции
Что на Ленинской кастрации,
То и жить нельзя,
Помереть не можно,
А что делать-то?
Что возможно???
Как понять то, что видишь?
Иль ты это всё предвидишь?
Нет, друг мой, нельзя грезить мечтами,
Временами, где не жил ни Бах, ни Немцов,
Но в жопе полно огурцов,
Вода течёт как ротозей,
Взывая в космос коллизей,
И беспощадно рвя бока,
Вкушая трупы тумака
Забиться в огородной стачке
Болванкой транснародной тачке.
Мораль сей басни такова: Пролёт взошёл, но поездов – нема!
Послесловие:
Сходить бы в лес, да в баню. Жаль пива нет, а то бы вина налил.
Превращение
Измызганный до нельзя,
Измождённый страхом,
Переросший поле
Всеотребным мраком,
Домогавший деток,
Прочитавший Кафку,
Православным мохом
Недостигщий матку…
Вдруг созрел, да одичал,
Порицал и восхищал,
Был размыздан и смешон,
Был хуем умалишён,
Сопоставил
