десять тыщ занял, чтобы войско против самозванца снарядить, да отдать не успел. Потом Димитрий Иоаннович, что Лжедмитрием оказался, еще целых двадцать пять тыщ взял, да ни копейки не вернул. Василий Иванович Шуйский – еще двадцать пять! А все эти двадцать пять тыщ под Клушиным шведы забрали. Всего-навсего – шестьдесят тыщ рублей. Вот этими вот руками, – посмотрел Палицын на свои руки, с длинными пальцами – будто в первый раз видел. – Этими вот руками, – повторил он, – шестьдесят тысяч рублей, копеечка к копеечке отсчитывал. И жалко вроде бы, а что делать? Цари просят – как не дать? А сколько денег на порох да свинец потратили, так я и считать не стану… Огненный припас за красивые глазки никто не даст.
Воеводы пригорюнились. Да, шестьдесят тысяч – это тебе не баран начихал. Такие деньги и в ум-то взять трудно. На это, верно, целый город можно построить!
– Ладно, – махнул рукой князь Пожарский. – Чего тут думать да гадать, коли денег нет? Приведет Трубецкой казаков – хорошо, а нет – так придется без него управляться. Значится, так… Дело, господа земские воеводы, у нас простое. Войско гетмана в Москву не пущать, а ляхов из Москвы не выпущать. Утром к Москве-реке выходим. Как реку перейдем, так и полки ставить будем. Ты князь, – повернулся воевода к Туренину, – с войском своим по левую руку встанешь – аккурат лицом к Москве-реке, напротив Чертольских ворот. Вы, воеводы, – перевел взгляд на стрелецких голов Михайлу Дмитриева и Федора Левашова, – на правую руку, к Петровским воротам. Ну а мы с Кузьмой Акундинычем да Иваном Андреичем посередке будем. Чую, Ходкевич как раз на нас и пойдет.
– Меня-то, князь Дмитрий Михалыч, не забыл? – поинтересовался Лопата-Пожарский, командовавший поместной конницей.
– Не забыл, князь, не бойся, – улыбнулся краешком рта Пожарский. – Тебе сегодня снова отдыхать не придется. Бери свою рать, обозных мужиков с топорами, да прямо сейчас и выступай. Занимай место, а мужикам накажи – пущай деревья рубят. Как придем – острожки будем ставить.
У земских воевод было не так уж и много воинского опыта, но спрашивать, зачем нужны острожки, они не стали. Понятное дело, что сидеть в крепости, хоть и деревянной, сподручнее, чем в чистом поле. Особенно если придется воевать с мушкетерами. Видоки говорили, что у Ходкевича много наемников из немецких да угорских земель. В Земском войске ружья лишь у стрельцов, а у даточных людей огнестрелов – раз-два и обчелся. Да и фитильные стрелецкие пищали не в пример хуже, чем кремневые мушкеты иноземцев. И что уж там греха таить – стреляют наемники лучше, чем русские…
Первому пришлось вступить в бой Лопате-Пожарскому. Дозорные, опередившие кованую рать на версту, а обозных мужиков на все три, вернулись с донесением, что у Белого города торчат какие-то всадники – душ пятьсот. По обличью судить – казаки. Коли Трубецкой еще на той стороне реки, тут могли быть лишь сотни Ваньки Заруцкого – донского атамана и боярина (Лжедмитрий, который чудесно «спасся», сидя в Тушине, шапки боярские раздавал направо и налево, благо соболя покупать новоиспеченным «боярам» приходилось на свои деньги).
