под два метра ростом, полностью накрывает меня своей тенью. Крупный, такой шею одним движением свернет и даже не поморщится.
Он без рубашки. В брюках.
У него идеальное тело, которое хочется исследовать тактильно. Наощупь. Немедленно. И это определенно не то, о чем мне нужно сейчас думать.
– Екатерина Олеговна, – произношу твердо.
– Смешная ты, – улыбается, прибавляет: – Детка.
– Какая пошлость, – брезгливо кривлюсь.
– Простите, ваше высочество, – парирует с издевкой.
И направляется в сторону шкафа, отворяет, достает рубашку, набрасывает, небрежно поправляет и застегивает.
А мне хочется взвыть от разочарования.
Я не могу перестать следить за ним. За его руками, за мускулами, что перекатываются под гладкой, слегка загоревшей кожей.
Он не перекачан, просто каждая мышца проработана, прорисовывается невероятный рельеф.
Я схожу с ума.
Почему он не пузатый урод? Не лысеющий старикан? Было бы гораздо проще, не пришлось бы вот так млеть в его присутствии.
Я бы мечтала испытывать отвращение, я стараюсь.
Но выходит с трудом.
Чувствую себя голодной кошкой.
Щелчок замка выводит меня из оцепенения, я оборачиваюсь на звук. Дверь справа отворяется. В комнате появляется два охранника.
Щурюсь.
Что они тащат?
Что-то большое и… запакованное в черный пластиковый пакет.
Все происходит слишком быстро.
Чертков никак не реагирует, даже не смотрит в их сторону.
– Не забудьте отправить выходное пособие его жене, – произносит холодно. – Когда я уйду, пришлете кого-нибудь, чтобы отмыть кровь.
– Заметано, шеф, – сообщает один из парней.
Я тупо слежу за ними, открываю и закрываю рот, будто рыба вдруг выброшенная на лед. Я упираюсь взглядом в захлопнувшую дверь и не могу до конца осознать происходящее.
Это шутка? Розыгрыш? Не похоже.
– Какая-то ты бледная, Катерина Олеговна, – издевательски скалится он, набрасывает пиджак и опять подходит ко мне.
– Занятный спектакль, – выдаю ровно, стараюсь не проявить никаких эмоций.
– Я рад, что угодил.
Саркастический смешок говорит об обратном.
Чертков едва ли намерен мне угождать.
Он берет меня за руку, резко сжимает запястье, заставляя взвыть от боли и выронить проклятую ручку.
– Ты будто осуждаешь меня, Катерина, – хмыкает, издевательски добавляет: – Олеговна.
– Нет, что вы, – парирую в тон ему. – Это вполне нормально – убить человека. А потом приказать слугам избавиться от тела и отмыть кровь. У вас наверняка доброе сердце, ведь не каждый убийца позаботиться о вдове своей жертвы.
– У меня и правда доброе сердце. Просто не для всех.
Я замечаю сбитые костяшки его пальцев и ощущаю тошноту. Шумно сглатываю, закрываю глаза.
– Вы
