Борис Семенович. Сегодня будем пробовать?
– Н-ну… Давай рискнем с двухевриком. Я только схожу в свой вертеп разврата.
Дядя Боря имел в виду «Трансинвест».
«Инари» и банк обитали в одном здании, из «штаб-квартиры» дяди Бори можно было попасть на служебную лестницу банка. Успенский ушел, а Митенька спустился в подвал и стал готовить Икскюльскую плиту к ритуалу, смысл которого все еще оставался туманным. Некоторые монеты иногда производили на свет потомство – две монетки того же номинала, но абсолютно новые. Почему, каким образом – понять было совершенно невозможно.
С одной стороны, и возникновение двух монет ниоткуда – уже чудо. С другой – вряд ли плиту изготовили только для того, чтобы она раз в месяц приносила такой урожай.
Суета вокруг плиты началась, когда родной дядя Митеньки откуда-то ее с немалым трудом привез и спрятал в сарае. При этом были потрачены деньги, которые считались общими, семейными. Отец Митеньки, человек очень практический, разозлился, назвал возню с «каменной дурой» глупостью, и напрасно родственник тыкал его носом в бумаги, исписанные готическими буквами. Чернила выцвели, слова были впопыхах написаны с сокращениями, а взывание к памяти предков, баронов фон Апфельдорн, ничего не дало – потомки непоправимо обрусели. Дмитриев дядя нарисовал генеалогическое древо, из которого вытекало: прямых наследников барон не оставил, но передал все, что мог, сыну двоюродной сестры – Эрнесту Каминскому. От этого Эрнеста и происходил Митенька; но, поскольку внуков тот не оставил, лишь внучек, Митенька носил совершенно не баронскую фамилию – Потапенко.
Так бы и остались бароновы писания вместе с мешочком старых монет содержимым старого фанерного чемодана, так бы вместе с чемоданом и попали на свалку, но Митенькин дядя вздумал устроить из расшифровки и из плясок вокруг плиты маленький бизнес. Он стал искать спонсоров – тогда еще водились богатые люди, способные пожертвовать пару миллионов на поиски снежного человека или инопланетного корабля, ошибочно принятого за Тунгусский метеорит. Так он познакомился с Успенским. А Борис Семенович был из тех людей, кого можно в цирке показывать: он запах денег за три версты сквозь десять бетонных стенок чуял. Причем проявилось в нем это давно, еще в пионерском детстве. Он тогда, обратив внимание, что половина класса забывает дома ручки, карандаши, точилки и прочую мелкую дребедень, завел подпольную торговлю: скажем, ручку, что стоила в магазине тридцать копеек, продавал за сорок. Однажды это обнаружилось, учителя страшно ругались, называли спекулянтом, но родители, наоборот, посмеялись и одобрили. Поскольку мать, работая в магазине, занималась примерно тем же, пионер Боря решил брать пример с нее, а не с фантастических юных ленинцев, о которых толковали учителя. И потом он уже в паре с матерью занимался тайной торговлей джинсами, как фирменными, так и самодуем. Но при этом время от времени он пускался в обычные для парня авантюры – мог уйти с компанией водных туристов на Берладку, чтобы неделю сплавляться, петь дурацкие песни
