в физиономию. Сворден пятерней оттолкнул Пятнистого и сел. Затем встал. Льдина покачалась и остановилась.
– Здорово его шарахнуло, – сообщил Гнездо, опасливо заглядывая в полынью.
– Взорвался, – сказал Паук. Потрясение родило в его манере говорить прошедшее время.
Церцерсис наколол на нож черный ошметок, осторожно понюхал, прикусил. Задумчиво пожевал.
– Ты чего, чучело, туда сиганул? – Сворден промолчал. – Тебя что, Мокрицей зовут, урод?
– Нет, – сказал Сворден и поискал взглядом Блошку.
Церцерсис выплюнул изжеванный кусок и двинулся в Свордену, отставив руку с ножом. Блошка лежал неподвижно около полыньи в луже крови.
– Знавал таких, – сказал Гнездо. – Берутся непонятно откуда, живут непонятно и других не понимают. Не кипятись, Це. Гноище – оно на то и гноище. Отбросы. Мусор.
Сворден приготовился отбиваться, но Церцерсис остановился и спрятал нож.
– Ладно, на берегу разберемся – кто отброс, а кто мусор.
Прежде чем вновь прицепиться к веревке, Сворден подошел к телу Блошки. Одежда превратилась в лохмотья, сквозь прорехи виднелась кожа, сплошь покрытая ранами. Сворден осторожно потрогал Блошку за руку. Мертв.
– Я думал – мы команда, – сказал Сворден подошедшему Гнезду.
Услышавший это Пятнистый хохотнул:
– Башка, Сворден, башка. Простых вещей не сечешь!
– Каждый полезен для дела, – сказал Гнездо. – Мокрица была кормом. Дерваль потому и кинулся на нее. Муха – и туда, и сюда – непонятный человечишка. Блошка, как и Паук, птиц приманивает. Каждый на что-то годен. И тебя приспособят.
– Приспособим, – пообещал Церцерсис. – Так приспособим, что не отковыряешь.
Проходя мимо Пятнистого, Сворден сказал:
– В следующий раз из воды не вытащу.
Пятнистый схватил его за рукав:
– Ты это… Это, сечешь, зря ты так. Я – дело другое. Я – не Мокрица. Я дерваля не чую, от страха не ору. Меня не надо топить. Сворден, ты хорошо сделал – спас. Вытащил. Клещ, кореш, вон и то меня спасал. Так отмутузил, что вся гадость вышла. Видел? Вышла, да, – при этом он хватал Свордена за руки, суетился, неловко помогая привязаться к веревке. Пользы от его суеты не было. Чувствовалось, Пятнистый по-настоящему перепуган.
Когда они нашли дасбут, снегопад почти утих. Мир прояснился, привычно поднимаясь вверх, чтобы сомкнуться в зените.
Громовые птицы продолжали кружить над останками дерваля, чтобы, улучив момент, резко спикировать вниз. Крики дерущихся хищников гулко разносился в морозной тишине.
Лодку впаяло в лед – над снегом невысоко выдавалась палуба с характерными вздутиями стартовых шахт. Дасбут было бы сложно разглядеть, если бы не рубки. На передней, самой высокой, красовался знак – рука, сжимающая факел. По бокам второй шли ряды нарисованных черепов.
Дасбут
