в ответ Эрик, принявший эти слова за злую шутку, резко повернулся и отошел в сторону, потому что понял, как велика пропасть между ним, рядовым пожарником, и московской кинозвездой, которой звонят по телефону известные поэты, чтобы прочесть ей новые, для нее написанные стихи и поэмы. Как непреодолима пропасть между будущим заочником педагогического института и красавицей, регулярно выезжающей в Канн на международный кинофестиваль. А о Дегустатове Эрик и не подумал.
Но сам Дегустатов, услышав голоса, ворвался в комнату, оттолкнул от окна царевну, глядящую сочувственно на стройного юношу в шлеме, и со злостью крикнул:
– Ты что здесь делаешь?
Эрик обернулся на голос директора и грустно ответил:
– Я противопожарное оборудование проверяю. Акт составить нужно.
Царевна, которую толкнул Дегустатов и которой было не столько больно от толчка, сколько обидно, потому что, кроме папы-государя, никто не смел прикоснуться к царской особе, заплакала. Старик Ерема сказал, чтобы не уронить гордости:
– Негоже так поступать, Иван Юрьевич.
– Надоели вы мне, – вырвалось у Дегустатова. – Сдам вас в музей, и дело с концом.
– Куда-куда? – угрожающе спросил старик, все еще недовольный тоном и поступками своего спасителя.
– Неважно, – вздохнул Дегустатов, понимая, что объяснить им ничего не объяснишь. Надо было форсировать действия, чтобы заглянуть в сундучок и потом отделаться от всей этой подозрительной компании.
– Государь, – проговорила, появляясь из-за спины Дегустатова и прикасаясь к его плечу Анфиса. – Вы устали. Вы в горести. Пойдем отсюда.
– Ага, – согласился Дегустатов и увидел тетю Шуру и Александру Евгеньевну, выплывающих из-за кустов.
Тетя Шура несла шипящий самовар, а Александра Евгеньевна – картонный ящик, в котором были чашки, блюдца, пачки с вафлями, сахар-рафинад, чайные ложки и конфеты «Сливочная помадка».
Они шли, широко улыбаясь и всем своим видом стараясь подчеркнуть гостеприимную радость по поводу прибытия столь дорогих гостей.
– Сейчас чайку попьем, – ласковым голосом сказала Александра Евгеньевна.
– Я сам, – предупредил Дегустатов, протягивая руки из окна, чтобы принять самовар.
– Не беспокойтесь, Иван Юрьевич, – сказала Александра Евгеньевна, а тетя Шура даже сделала шаг назад, чтобы не отдавать самовара.
– Давай я тебе помогу, тетя, – предложил Эрик, забрал самовар и, не слушая дальнейших разговоров, прошел на веранду.
Александра Евгеньевна достала из картонного ящика белую скатерть и ловко расстелила ее на бильярдном столе.
– Вот и чайком побалуемся, погреем свои старые кости, – обрадовался старик Ерема, входя на веранду вслед за Эриком. – Сколько лет росинки в рот не брал.
– Воздерживаетесь? – спросил Эрик.
– Ага, – согласился старик с непонятным словом.
Из коридора
