на одном месте и привыкала к новым ощущениям, Юлька провела руками в нескольких миллиметрах от моего тела, вверх-вниз.
– Вроде ничего не сломала, – сообщила она. – Эх, Дашка, голова твоя садовая, идти-то сможешь?
Я снова вспомнила шестиногого быка и его не всегда трезвую хозяйку и храбро кивнула: рядом с Юлькой было не так страшно.
Деревня ни капли не изменилась за последние годы: те же крытые соломой крыши, тот же густой частокол, отделявший участки друг от друга и от дороги. Единственное, на этот раз никто не распугивал воем народ.
– Явились, наконец-то, – сморщенный дед, лет семидесяти-восьмидесяти, не меньше, одетый в кафтан, штаны и сапоги, все – коричневого цвета, показался из небольшого деревянного домика, – я уж думал, помру, вас дожидаючись.
– Не ворчи, Пихто, – небрежно отмахнулась от него Юлька, – пациенты где?
– Та туточки, где ж еще им быть, родимым, – дед кивнул на домик, из которого вышел, – у двоих живот пучит, один с головой мается, еще один спать толком давно не может.
Странные диагнозы, особенно последний, Юльку не насторожили. Она храбро потянула на себя деревянную скрипучую дверь, зашла в избу. Я юркнула следом.
Четыре лавки у стен, три стула и стол – посередине комнаты, вот и вся обстановка. На лавках лежали мужики разных возрастов, в такой же одежде, как и Пихто. Крестьянские вещи изысканностью и разнообразием не отличались. Юлька сгрузила сумку на стол, осмотрела пациентов, приказала:
– Кто самый храбрый – подходи, лечить буду.
В ответ – кладбищенская тишина. Народ, похоже, не особо верил в Юлькины лекарские способности и предпочитал отбросить коньки самостоятельно.
– Не подойдете сами – хуже будет, – пригрозила Юлька, оседлав стул.
Угроза подействовала – все четверо умирающих подскочили с лавок и резво подбежали к своей спасительнице.
Юлька раздала склянки, в которые перелила свежесваренное лекарство, с видом как минимум спасительницы человечества, проследила, чтобы каждый честно выпил свою порцию, и внимательно уставилась на страдальцев.
Те под ее инквизиторским взглядом смутились, опустили глаза на деревянный пол.
– Чегось, матушка Яга? – прогудел один из них, детина лет тридцати-сорока, похожий больше на здорового коня, чем на готового умереть страдальца.
– Результат жду, – любезно просветила его Юлька. – Ты вот от чего страдаешь?
– Голова болит, матушка Яга…
Он не договорил: и его, и остальную троицу вдруг скрутило, они заорали, упали на пол, трансформируясь в воздухе, и через пару секунд перед нами с Юлькой оказались четыре крупных жабы ярко-зеленого цвета.
Глава 4
На детскую руку упали снежинки,
На малом мизинчике восемь их было число.
Различную форму являли пушинки,
И все так мерцали воздушно-светло.
Вот
