мёртвой рукой, но не получилось. И он понял почему, ведь связь между телом и бинарным массивом прервана. Тогда он представил, что все связи оргмата восстановились. Что это его прежняя рука. И его прежнее тело. Рассчитывал, что чудесное усилие воли поднимет его, как заклинание некроманта поднимает нежить… Но этого тоже не произошло.
Более того, Роман понял, что головой он тоже не двигал. Это была необъяснимая иллюзия, чем-то похожая на фантомные боли. Его тело как лежало неподвижно, так и лежало.
Но при этом Роман отчётливо видел, как Монтана стояла над ним. Отбросив лезвие психоножа, она поспешно сняла с пояса своего платья какое-то устройство.
Хотя слово «видеть» не точно описывало это состояние. Оно было ближе к тому, когда сознание Романа, рассредотачивалось между десятью тысячами стройботов, воспринимая мир с десяти тысяч разных ракурсов.
Он не видел, а просто знал.
Знал, что Панда сидела на полу в закрытой каюте, прижавшись ухом к двери, пытаясь на слух разобраться в происходящем.
А ион-джет летел сквозь плотные облака, в сторону баз альянса Биопанки. Роман знал это без какой-либо карты.
А внизу, под облаками, бушевали волны залива Верховена, ударяя в скалистый берег, сотрясая воздух и камни…
А на дне залива медленно плыло какое-то чудище с двумя длинными усами по бокам морды. Каждый ус – толщиной с ракету. Кажется, эти твари и уничтожали подводные лодки колонистов. Теперь Роман даже знал почему.
Роман знал всё, что видел и видел всё, что хотел знать.
При этом сохранялось ограничение на «дальность прорисовки». Чем дальше от той точки, где находилось невидимое «Я», тем тоньше становился мир, погружаясь в серый туман. Может быть и не серый, просто Роман не мог подумать о нём иначе, чем термином «серый туман».
Ещё он мог вообще о нём не думать, но точно знал, что этот серый туман и есть реальный мир. Выглядел он так из-за того, что сознание больше не отражалось от этих объектов. А они в свою очередь не пытались отразиться в его сознании.
Роман увидел реальность такой, какой она была, без искажений, которые вносил в её восприятие мозг человека, или мозг синтезана, который максимально имитировал человеческий. Включая все его ошибки, ложь и подтасовки.
То есть Вселенная была никакой. Безликим взаимодействием элементарных частиц и энергии.
Из окружающей Романа Вселенной исчезли все её признаки. Но одновременно с этим он словно получил возможность сам эти признаки ей назначать.
Он выделил из мельтешащей серости образ Монтаны Френч. Она тут же проявилась, как фигура актёра на пустой чёрной сцене. Монтана стояла на четвереньках перед его трупом, приложив к его лбу какое-то устройство, опутанное инк-кабелями.
Как заведённая она повторяла:
– Не может быть, не может быть. Почему он? Почему он?
Её бормотание раздражало. Роман захотел, чтобы она заткнулась.
Выронив устройство, Монтана поднялась на ноги, поскальзываясь в лужах оргматовой крови, вытекшей из Романа. Обеими руками схватилась за голову, словно от сильной
