настроен был бить, но вцепился парню крепкой хваткой в шею. А меня щадить никто не собирался, и я получаю жесткий удар в локоть, нервы ударяют разрядом тока в сустав, тут же мои руки ослабевают. Мою ладонь с силой заводят за лопатки, и резкий удар под колено заставляет меня присесть.
«Слабак… слабак…» – укоряю я сам себя. Невзирая на боль, пытаюсь сопротивляться, дотянувшись ногой до обидчика, невпопад наношу слабые удары. Выворачивая плечевой сустав, меня придавили к полу. Я чувствую, как упираюсь лбом в холодный линолеум между подошв ботинок. Запах новой терпкой кожи доносится до меня. От резкой боли слезы вышибло из глаз. Ощущаю унижение, и волна гнева захлестнула меня. Сдаваться я не собираюсь и сквозь рывок боли впиваюсь зубами парню в щиколотку.
Мы не на ринге, а значит, на войне все средства хороши, и я с силой сжимаю челюсть. Единственный мускул человека, который постоянно работает, который не нужно качать и тренировать, который при необходимости может нанести серьезное увечье, – это челюсть. Мне даже показалось, что под моими зубами что-то хрустит и перекатывается, но я с наслаждением продолжаю делать свое дело и чем сильнее ощущаю боль в руке, тем крепче сжимаю челюсти.
Парень взвыл от боли. По голосу я понял, что это другой парень… не тот хриплый. Руку мою освободили, она уставшей, обессиленной плетью упала на пол. Мое минутное ликование быстро закончилось. Большая ладонь легла мне на лицо, сдавив ноздри, задрала голову, и под властью новой боли я отпустил жертву.
– Ишь ты, какой прыткий, – услышал я хриплую усмешку.
Да, мы не на ринге, а это значит, в нашей битве нет правил, и их по-прежнему трое, а я один. Кто-то сзади накинул мне плотный мешок на голову, оглушая и сбивая ориентиры. Не успев опомниться, я почувствовал веревку, сдавившую шею. Она с болью впилась в горло, лишая кислорода. Единственной главной задачей стало сцарапать удавку, чтобы сделать живительный вдох, но она плотно сдавливала все внутри, вонзаясь все глубже в кожу. Пульс громко долбит в голове, наполняя лицо жаром, я не могу уже думать о том, на сколько секунд осталось воздуха в моих легких, а паника перед наступающей смертью заставляет отчаянно царапать веревку. Попытка сделать вдох привела к сиплому затяжному хрипу.
– Тише ты, он живой нужен, – услышал я сквозь туман хриплый приказ.
Веревка ослабла, сквозь плотную ткань мешка я с жадностью втянул воздух, наслаждаясь опьяняющим головокружением. Неожиданный удар в голову, искры перед глазами, и я окончательно теряюсь в темноте. Полагаю, что мстительной удар ногой мне в лицо успокоил мою недавнюю покусанную жертву.
Холодно. Я весь продрог до костей, и надежды согреться нет. Узкие дощечки впиваются в мое затекшее тело. Открываю глаза, вижу ясно-голубое небо с редкими высокими облаками, цветные гирлянды на зеленых елях, припорошенные мелким снегом, тянутся от дерева к дереву.
«Да ну, – мысленно возмутился я, – меня выбросили в парке, в надежде, что я до смерти замерзну».
Им
