с тобой или со мной что-нибудь случится, что будет тогда с ней, если она не научится добывать сама?
Под уставился себе на колени.
– Да, – сказал он через минуту, – я понимаю, что ты имеешь в виду.
– И это будет ей интересно, и она перестанет томиться.
– Томиться? По чему?
– По голубому небу, траве и всему такому.
Арриэтта шумно вздохнула, и Хомили быстро обернулась к ней.
– Пустые мечты, Арриэтта, я всё равно не перееду отсюда ни ради тебя, ни ради кого другого.
– Да-а, – протянул Под и рассмеялся. – Вот оно что!
– Тише, – предостерегающе шепнула Хомили и взглянула на потолок. – Не так громко. Ну, поцелуй отца, Арриэтта, – быстро сказала она, – и в постель!
Свернувшись калачиком под одеялом, Арриэтта чувствовала, как радость тёплым потоком заливает её с ног до головы. Она слышала голоса родителей за стеной то громче, то тише: голос Хомили звучал ровно, уверенно, в нём была убеждённость – это был победный голос. Один раз Арриэтта услышала, как заскрипел стул, это поднялся Под. «Мне это не по душе», – проговорил он. Затем Хомили шепнула: «Тише». И сверху донеслись неверные шаги и грохот кастрюль.
Арриэтта в полудрёме глядела на свой разукрашенный потолок. «Цветок Гаваны», – гордо провозглашали знамена. «Высший сорт… Самое лучшее качество». И дамы в прозрачных одеждах, ликуя, дули в трубы торжествующе и беззвучно, возвещая грядущую радость…
Глава седьмая
Следующие три недели Арриэтта была на редкость хорошей. Она помогла матери прибрать в кладовых; она подмела коридоры; она рассортировала бусы (они использовались вместо пуговиц) и разложила их по металлическим крышкам от баночек из-под аспирина; она нарезала старые лайковые перчатки на квадраты, из которых Под потом шил туфли; она наточила иголки из рыбьих косточек тоньше пчелиного жала; она повесила бельё сушиться у оконной решётки, и оно тихо покачивалось там под лёгким ветерком; и наконец наступил день, когда Хомили, мывшая щёткой столешницу кухонного стола, распрямила спину и позвала:
– Под!
Он вышел из мастерской, держа в руке сапожную колодку.
– Погляди только на эту щётку! – вскричала она. Щётка была из жёсткого волокна, переплетённого косицами с тыльной стороны.
– Ага, – сказал Под, – совсем вытерлась.
– Все костяшки ободрала, пока вымыла стол, – сказала Хомили.
Под встревожился. С того дня, как его увидели, он добывал только на кухне, и то самое необходимое – топливо и еду. Под плитой наверху была заброшенная мышиная нора, и ночью, когда огонь в плите был погашен, Под использовал её как спуск, чтобы не носить вещи кругом. После несчастного случая на портьере они подставили под дыру комод из спичечных коробков, взгромоздили на него табурет, и с помощью Хомили, которая подталкивала и подпихивала его снизу, Под выучился пролезать через спуск наверх. Теперь
