ведет за собой Король Самайна, иначе луна окрасилась бы алым и спустилась ниже, став похожей на зловещий кровавый глаз, взирающий с небес на каждого, кому не посчастливилось оказаться вне крепких стен в такую ночь. Это что-то другое, что только кажется Охотой, а на деле лишь стая взбесившихся фэйри или же кто-то, кто сумел просочиться из Сумерек в мир людей на краткое время, предшествующее рассвету.
Впереди показалось что-то белое, маленькое, хрупкое. Я остановилась, пригляделась – и невольно оторопела.
По широкой лесной дороге, выбиваясь из последних сил, бежал светлый, почти белый олененок. Тонкие изящные ножки неловко взлетали в воздухе и с тихим стуком ударялись об утоптанную до каменной твердости землю, большие уши прижаты к маленькой голове, бока, покрытые пятнистой шкуркой, дрожат. Я невольно прижала руку к груди, моргнула – и лишь тогда правым глазом сквозь ободок кольца увидела мальчишку в растрепанной, нарочито разорванной одежке пугала с яркими заплатками на коленях и локтях. Лицо перемазано грязью, сажей и еще непонятно чем, от слез на щеках блестящие, не успевшие высохнуть дорожки, глаза навыкате, испуганные, ничего не видящие перед собой…
–
Малыш! Стефан!
Я метнулась к нему, не обращая внимания на то, как ребенок дернулся от звука моего голоса и попытался нырнуть в кусты, но попросту не успел. Мне удалось поймать его поперек живота, прижать к себе – и тотчас по моему колену вскользь, но довольно сильно ударило острое оленье копытце! Я приглушенно вскрикнула от боли, упала на бок, все еще прижимая к себе отчаянно бьющегося олененька, который все стремился вырваться и потому с невиданной силой молотил в воздухе задними ногами. Руками, пальцами я ощущала не рваные лохмотья ряженого пугала, а мокрую, скользкую от пота звериную шкуру, покрытую короткой шерстью, но правым глазом по-прежнему видела перепуганного насмерть ребенка! Пару раз мне все-таки досталось, хоть и не так «удачно», как в первый, но я все-таки подмяла звереныша под себя, не давая убежать и называя его по имени. Олененок дернулся, цапнул зубами за рукав свиты, и скатившийся вниз по запястью железный браслет легонько стукнул его по носу.
Я почувствовала, как повеяло морозным ветром, ладони на миг онемели, а спустя мгновение я осознала, что прижимаю к себе не белого олененка, а запыхавшегося, затихшего мальчишку в тряпье, который уже не вырывался, а лишь крутил темной кудрявой головой в обе стороны, будто не понимая, где он находится.
Прикосновение хладного железа развеивает чары фэйри.
Мальчик, что же ты им сделал, если тебя превратили в жертвенного оленя для охоты в Самайн?
– Ты кто? – наконец шепотом спросил он у меня, все еще держась грязной ручонкой за мое запястье и за железный браслет.
– Пряха, – тоже шепотом ответила я, приподнимаясь на локте и все еще держа ребенка правой рукой поперек живота на случай, если ему придет в голову попробовать
