друг мой Раз… Он был полон жизни и обращался с саблей как демон. Мы частенько смотрели на их тренировки, и он был лучшим. У него были мощные плечи, упругий и мускулистый живот, крепкие и сильные бедра. Он побеждал, даже сражаясь с двумя или тремя противниками одновременно. Зрители часто делали ставки, и я всегда ставил на него. – Отец вздохнул. – У его женщины, Фалимы, были волосы и глаза, подобные луне. Она была самой красивой женщиной в лагере, и все понимали, что она принадлежит одному лишь Разу. – Он взглянул на Гурию. – Прости, что рассказываю тебе такое о твоей матери, однако сегодня – ночь правды. Фалима была девчонкой, которую они прихватили с собой по дороге, а не дочерью торговца, как тебе говорили. Это – факт, однако он не должен покинуть эту комнату.
Гурия напряженно кивнула.
– Охваченные мечтами о том, как обдерем ферангских торговцев, мы ждали их, затаив дыхание. Однако вместо них император Рондельмара послал свои легионы. Весь тот месяц, пока мы были в Гебусалиме, он вел своих людей по Великому Мосту. Говорят, Антонин Мейрос мог остановить их, но не сделал этого. Император заручился поддержкой Ордо Коструо. Мейрос позволил армии пройти, и мир погрузился в войну.
Сделав паузу, Испал взял Рамиту за руку.
– Именно за этого человека ты выйдешь замуж, Рамита: за человека, который открыл Великий Мост легионам. Некоторые говорят, что у него не было выбора, однако большинство его за это ненавидит.
Рамита ничего ему не ответила. Это было легендой, не деяниями людей, действительно живших в этом мире. Глаза Гурии были широко распахнуты. Крепкая рука Испала взяла ее за подбородок.
– Да, дочь моя Гурия, Рамита выйдет замуж за Антонина Мейроса, и ты должна хранить этот секрет. Ты клянешься?
В ошеломленном неверии, Гурия не могла произнести ни слова.
Испал продолжил свой рассказ.
– Я говорил с ним об этом, когда мы обсуждали брак. Я твердо решил, что если он женится на моей любимой дочери, он должен ответить на один главный вопрос. «Почему вы это сделали?» – спросил я его, глядя ему в глаза и пытаясь разглядеть в них его душу. Я хотел узнать, что он за человек – злой, слабый или же человек чести, которому из нескольких зол пришлось выбирать наименьшее. И то, что я увидел в его глазах, было болью, – продолжил Испал. – Искренней и все еще свежей. В них не было ни мстительности, ни злобы, ни ненависти к тем, кто непохож на него самого, ни коварства – лишь ужасная, всепоглощающая боль. Я увидел, что он страдает из-за того, к чему привело его решение, сожалея о нем каждый день. «Я думал, что спасаю жизни, – сказал он мне. – Чтобы остановить их, мне пришлось бы уничтожить Мост. Других вариантов в тот момент не было. Сто тысяч человек утонули бы в море, а связь между Юросом и Антиопией была бы прервана, возможно, навсегда. Я получил заверения, что целью солдат была защита торговцев, однако я сомневался. Но то, что они совершили – резня, порабощение… Я и правда понятия не имел, что они пойдут на такие зверства».
Запустив
