людей и свободных народов во всех частях земного шара» (У. Черчилль. «Вторая мировая война», М., 1997, т. 3, с. 332–333).
23 июня сделал заявление и Государственный департамент США. Оно перекликалось с тем, что сказал Черчилль. А на следующий день Президент США Рузвельт сообщил прямым текстом: «Разумеется, мы собираемся предоставить России всю ту помощь, которую сможем» («Нью-Йорк тайме», 25.06.41). Вслед за президентом в поддержку СССР выступили некоторые сенаторы и конгрессмены, но были и другие – несогласные. Однако «Нью-Йорк таймс» (уже 26.06.41) без долгих слов отрезала: «Пусть не будет никаких заблуждений относительно того, что скорая и полная германская победа явилась бы величайшей катастрофой для Англии и Америки».
Выступление правительств Великобритании и США имело важнейшее международное значение. Это свидетельствовало о полном провале ставки Гитлера на политическую и, следовательно, военную изоляцию СССР. Многие народы мира повернулись лицом к нашей стране. Они понимали: фашизм – это порабощение…
Находясь в Армавире, в глубоком тылу, тем более в юном возрасте (мне было 17 лет), трудно представить трагедию, разыгравшуюся на границе 22 июня. Скупая информация Совинформбюро помогала, однако, выстраивать события, одну общую картину. Прошла неделя, другая, третья. И тогда и мы почувствовали «дыхание и ветер» войны. В город стали прибывать беженцы. На них смотрели с сочувствием, даже с восхищением – побывали в зоне боев! Приехали беженцы и к нашим соседям Рудичам – мать и дочь, они были из Риги. Помню, на них приходили смотреть с соседних улиц, словно на героев.
А потом немецкая авиация добралась и до Армавира. Вообще фашисты старались небольшими группами самолетов проникать в глубь страны и сбрасывать бомбы на головы мирных жителей. Морально подавлять их. В нашем городе одна из бомб взорвалась рядом с кинотеатром, погибли несколько человек.
Когда фашистские самолеты, отбомбившись, уходили, первым желанием было – посмотреть, что они натворили. Но умный Володя Рудич говорил: могут вернуться, лучше выждать; к тому же среди сброшенных бомб взорваться могли не все – вдруг некоторые поставлены на замедленное действие. Целыми днями и вечерами мы строили свои собственные предположения – как там, на фронте, как развиваются приграничные сражения.
О том, что происходило тогда, мне довелось узнать много лет спустя, когда я командовал войсками Прикарпатского военного округа. Немало было в оперативных границах округа памятных мест: Ровно, Броды, Рава Русская, Тернополь, Перемышль, Стрый… В Тернополе, например, находился командный пункт Юго-Западного фронта. Туда в первые дни войны, по указанию Сталина, приезжал Жуков. Из района Рава Русская – Броды был произведен контрудар наших механизированных частей. Противника остановили вблизи границы. Но самое поразительное случилось в Перемышле, где 99-я стрелковая дивизия и подразделения пограничников оставили о себе героическую память.
Так вот – о 99-й. Она отлично
