тебе моя метка на долгую память! – она рассмеялась. – Но не беспокойся: захочу, и шрамик рассосется. Мир духов существует, – сказала она строго и сурово. – Он наполняет смыслом любую жизнь. Многие люди настолько увязли в глупейших проблемах, бытовухе, что им даже не хватает времени осенить тебя крестным знамением и восславить своего Бога, который им что-то щедро преподнес (они думают, что сами!), и потому кругами и спиралью они варятся в безумной каше якобы личных достижений. Это и есть бред! Какой-то фарс, подобие настоящего. А надо хоть на мгновение остановиться и суметь различить дыхание вечности в смрадном воздухе настоящего.
– Ты веришь в Бога?
– Я верю, что он есть. Но в церковь, любую: православную, католическую, протестантскую – не могу зайти. У меня сразу поднимается температура, я как будто теряю свое тело… Наверное, еще не построили ту церковь, с той самой религией, где я упаду на колени… Когда мне было четырнадцать лет, я вдруг ни с того ни с сего заболела воспалением легких. Проснулась в непонятном ощущении легкости. Было странно, приятно и необычно. Насторожил легкий озноб. Мама померяла температуру – сорок градусов! До сих пор помню это ощущение. Это, наверное, и был тот самый сладкий кайф смерти, которого духи мне дали всего один глоток… я и в самом деле чуть не умерла тогда! А, может быть, и умерла та обычная девчонка – ходячий выдрессированный манекен, из которых делаются обычные жены и составляются обычные семьи… Дальше и говорить не хочется, тем более – так жить.
– Это относятся к твоим родителям? Они поносят свою жизнь?
– Нет. Они выросли и жили в государстве, которого теперь нет. Они, конечно, хорошие… Очень хорошие. Они пропитали меня своей любовью. Они втиснули в меня столько внимания и нежности, что больше мне и не надо. Я бы хотела навсегда остаться той четырнадцатилетней девчонкой в море родительской любви. А вот здесь, во взрослой жизни, здесь любят за что-то. За твои красивые ноги и все остальное, чтобы и самому сладенького откушать. Работа, где надо напрягаться, чтобы не уволили. Коллэктив (чтоб им всем подавиться!), где обсосут тебя и обмоют до косточек. Мужчины и их жены говорят о любви, а на самом деле от трения их тел только тление – нет искры, нет огня, нет света настоящего чувства…
Она поморщилась и заговорила жестко:
– Вот я и предъявляю свой счет. Но – уже с повышающими коэффициентами: за дурость, за пошлость… и так далее. А они зовут меня стервой?! Ха! Если бывают инженеры человеческих душ, то я – хирург, точнее – патологоанатом. Вариться всю жизнь в безобразном котле недоделанных людей как-то не климатит. Я боюсь унизить себя злостью, тупостью… Вот ты – конструктор. Тебе понятно творчество. Когда перед тобой встает проблема, ну, конкретное техническое задание сделать что-то, чего в природе нет. Ты включаешь мозги, напрягаешь их – думаешь! Раз – и это несуществующее твоя рука разрисовывает линиями, использует существующую элементную базу. Эскиз, чертеж, проработка техпроцесса на его изготовление – и то,
