меч в ножны, убрала пистолет.
– Хранители послали меня, – начала она.
Старейшина сердито заворчал – злился от недостатка почтения. Вокруг него другие старейшие заворочались, выходя из задумчивости. В воздухе, как горчичный газ, зашипели чары, у Крыса защипало рот и нос. Ему хотелось сбежать.
– Монахи-мужеложцы и их чертовы свитки! Ох. Я же все это записывала, – бормотнула Алина и попробовала повторить по памяти правильное приветствие. Слова эти для человечьего языка не значили ничего, и она спотыкалась о них, словно пыталась прополоскать горло с пальцем во рту.
Оранжевоглазый старейшина распрямился: копыто одной непотребно длинной ноги коснулось пола пещеры, за ним другое, кроша в пыль черепа. Он встал и навис над пришедшими. Челюсть разомкнулась неимоверно широко – он зевнул и взревел. Пускай старейшины – защитники, жрецы и боги своей расы, но отдельного упыря им ничего не стоит прихлопнуть как муху. Крыс съежился в предчувствии смертельного хлопка.
– Да ну, на хер.
Алина внезапно вспыхнула лучезарным огнем. Преображенное, ангелоподобное, ее физическое тело стало оболочкой из грязного стекла для горящего внутри светоча. А голос подобен небесному хору.
– Я ПОТЕРЯЛА КЛЯТЫЙ СВИТОК, ЯСНО? ИЗ ГОВНА Я ВАМ КОНФЕТКУ НЕ СДЕЛАЮ. – Каждое слово отдавалось трубным эхом. – НО НИЧЕГО НЕ ИЗМЕНИЛОСЬ. УГОВОР ВАШЕГО ПЛЕМЕНИ С МОИМ ЕЩЕ В СИЛЕ. Я ВАМ НЕ ВРАГ. – Она вскинула голову. – ВАМ СО МНОЙ ВОЕВАТЬ НЕ ЗАХОЧЕТСЯ.
Старейшина вздрогнул и уселся обратно на пьедестал. Желтый, чешуйчатый, как у ящерицы, язык облизывал острые зубы, пока упырь взвешивал слова святой. Потом его когтистый палец указал на Крыса, и рот у того вдруг перестал быть его. Через него заговорил старейший упырь – слова извилисто проползали сквозь горло и вываливались наружу.
– Уговор в силе. Что тебе нужно от первых жителей?
Пламень Алины пригас.
– Хранители обеспокоены. Они просили сказать, что узники в клетке бьются и шумят. Они неугомонны. Знают ли узники нечто такое, чего не знаем мы?
Нечеловеческое, студенистое изумление донеслось вместе с приказом говорить, и Крыс невольно сотворил ухмылку, произнося:
– Многое. Они старше ваших Хранителей. Но мы несем дозор на вратах. Веретенщики остаются обузданы. Свирепы, очень разозлены, но обузданы.
– Все?
Крыс понял, что пожал плечами.
– Сосчитай их, коли сможешь. Разве город твой пуст? Не твое ли собственное лицо сейчас на тебе? Мы свою часть исполняем. Ищите среди своих.
Проговаривая, Крыс уловил отголосок мыслей древнего упыря. Воспоминания о старой-престарой войне, о священных бойцах в капюшонах – в руках огненные мечи, о том, как одинаково горят упыри и веретенщики, как горит всякая нечистая тварь из глубин. Они не везде действовали скрупулезно. Иные твари уцелели – и гноили скверной руины храмов, и росли под почвой склепов.
