Элла действительно делала все от нее зависящее, чтобы у них была крыша над головой, еда в холодильнике и достаточно денег для выхода в СПЕЙС, так что, по крайней мере, они были в состоянии жить, как все нормальные люди. В большинстве государств доступ в СПЕЙС уже рассматривался как одно из фундаментальных прав любого человека, чего никак нельзя было сказать о необходимом для этого оборудовании. Как только вы выходили из системной оболочки, вы попадали в слой общества, который катился назад. Невозможность позволить себе «вознесение в СПЕЙС», как говорили в народе, подчеркивая космическую сущность виртуального мира, автоматически означала, что вы оказывались навсегда лишены целого ряда важных привилегий.
– Почему ты плакала, мама? – спросил Тео, понизив голос; он снова начал массировать пальцем переносицу.
– Просто тяжелый день, дорогой. – Она избегала смотреть ему в глаза, в которых читался вопрос. Потом она поджала губы, будто хотела что-то сказать, но в последний момент передумала. – Меня уволили из Заповедника.
Тео с трудом подавил желание накричать на нее, сообразив, что ей и так тяжело; не хватало, чтобы еще и он повел себя, как последний придурок.
Заповедники представляли собой систему громадных крытых парков, связанных между собой колоссальной сетью перемычек шириной с хорошую автостраду; в них не было ничего, кроме дикой природы. Над городом на высоте в несколько сотен футов висели целые леса, которые соединяли между собой более традиционные парки наземного базирования, и все вместе это образовывало над Лондоном настоящий щит из зеленой листвы. Парковые аллеи служили не только гигантской губкой, впитывающей углекислый газ, но и обеспечивали плодородную почву, где рос урожай и цвели луга, которые поддерживали уменьшающиеся популяции насекомых-опылителей. Они тянулись на многие мили, давая приют барсукам, ежам, лисам и оленям, которые стали постоянными обитателями лесов над центральной частью города.
В последний раз, когда он обращал на это внимание, его мать работала на пасеке, и он с трудом мог представить, за что могли уволить оттуда. Лучше уж и не спрашивать.
Элла встала, неуверенно покачиваясь, и неодобрительным взглядом обвела их квартиру.
– Но Иисус знает, что нам нужны деньги. – Грудь ее резко вздымалась в учащенном дыхании после недавнего слезного марафона. Она печально взглянула на теперь уже пустую бутылку. – Я должна поспать. Мы всегда можем начать с утра новую жизнь.
Тео слыхал это от нее и прежде – фактически это был ее девиз.
Она указательным пальцем игриво поддела его подбородок – жест из его детства, который раньше веселил его, но сейчас вызвал лишь раздражение.
– Наверное, мне нужно будет вернуться в Заповедник. Меня восстановят, если я попрошусь. – Взгляд ее стал задумчивым. – Я любила это место. Там так тихо. Спокойно. Я нашла там новую себя. Человека, который мне по-настоящему нравился.
Тео выжал из себя улыбку.
– Думаю, это хорошая
