свои фантазии при себе. Узы к таким вещам крайне чувствительны, не хотелось бы покалечить твою душеньку.
Я хмуро кивнула. По моему хорошему настроению будто катком прошлись. Эмоны тоже умолкли и теперь сверлили друг друга насторожёнными взглядами.
– Скажи, тот, о ком ты думала, случаем не в универе обитает?
– В универе, н-да, – мрачно ответила я, глядя в сторону.
– И как его зовут? Он с твоего потока?
– Это имеет значение? – с неожиданной злостью уточнила я.
– Не то что бы. Просто хотелось бы понимать, насколько всё плохо. Если он видящий, то боюсь, придётся взять Академический отпуск. Пока мы не решим нашу проблему.
– Нет. Это исключено, – отрезала я и так стиснула зубы, что скулы заныли. Одна только мысль, что меня лишат повода видеть Алека, отдавалась тупой болью в груди.
Ложность Уз нельзя раскрывать, но любая мысль об Алеке может к этому привести. А между тем, как возможно не думать о ком-то, чьим именем горит сердце? Не думать. Легко сказать! Может, ещё и не смотреть в его сторону? Не дышать им? Легче вырвать глаза и лёгкие. “Вот это я попала”, – расстроено думала я.
“Нет, надо постараться! Выкинуть этого долбаного Пса из головы! Он мне нафиг не сдался. Буду максимально безразличной!” – настраивала себя я.
К аудитории мы с Койотом шли в полном молчании – один мрачнее другого, того и гляди. затрещат молнии. За руки на этот раз не держались, но и далеко не расходились. Я мучилась тем, что гнала образ Алека прочь из головы. Но смогу ли сделать это, если встречусь с ним нос к носу?
– Повезло, у нас сдвоенная пара, – заметил Павел. Впрочем, радостью его слова даже не пахли. Скорее уж сарказмом.
Мы уселись рядом, и я сразу же уткнулась в книгу. Пробежалась глазами по строчкам, но в голове было слишком тесно от тревожных мыслей, чтобы туда поместился смысл слов. Краем глаза я заметила Уши-кисточки Славы. Он разместился прямо над нами. Кошки-тусовщицы заняли первый ряд, и тут меня словно ударили под дых. Носа коснулся аромат мёда. Лисица встрепенулась, навострила уши, совсем, как собака, обрадованная хозяину. Сердце подскочило к горлу и громыхало там тревожным колоколом. В аудиторию вошёл Алек.
Он стоял на пороге. Мне не нужно было смотреть на него, чтобы видеть. Никогда до этого я не ощущала его присутствие так остро. Нас с ним тоже что-то связывало, и пусть не Узы и даже не дружба, но это что-то было сильнее самого страшного наказания. Я оказалась слаба. Все мои “настрои” и “подготовки” утонули в океане запахов, голова кружилась, и между тем во рту стало гадко от горечи и злости на себя, на него, на дурацкие Узы. И всё же мысли без спроса заполнил один-единственный образ.
Эмон Павла зарычал, скаля клыки. Сам староста сжал зубы, глядя на меня с почти ненавистью.
– Извини, – невнятно пробормотала я. А потом поднялась, торопливо вышла из-за стола и помчалась к выходу мимо Алека. Пёс стоял, напряжённо глядя мне вслед, а я уже бежала по коридору, не в силах вытерпеть стенания сердца,
