узнают. Но как бы там ни было, а я все-таки верю, что когда-нибудь настанет такое время, когда, услышав оголтелый призыв «умников» к ненависти – призыв идти на войну – на него никто не отзовётся и не придёт, и это будет началом воистину иной эры для всего человечества – эры преображения, ради которой когда-то так коротко и ярко прозвучала эпоха Возрождения.
Поспорили правители: Чья выметет метла?
Но только вот убили-то – Ивана из села.
Рассорились правители – никто добру не внемлет!
Но только вот убили-то – Ивана из деревни.
Как были злы правители – рассказывать не стану,
Но только вот убили-то – из города… Ивана.
Не странно ль получается? За то, что те решают —
Обычных-преобычных «иванов» – убивают!
А можно ли… А можно ли, а можно ль так решить,
Чтобы Иван Обыденный остался всё же жить?
Наперегонки со временем
Вспомнил свое двадцатилетие… И дело не в том, что были приглашены почти все, с кем я был тогда знаком, а в самом ощущении, что преодолена какая-то очень важная планка жизни, что много прожито и жизнь (целая большая жизнь!) позади. Это странное ощущение юной личности присуще, как потом выяснилось, почти каждому. А ещё помню, как моя супруга, когда ей исполнилось двадцать два, серьёзно сказала, что до тридцати ей не дожить – и не потому, что больна, а потому что там, в старости, делать уже нечего. Таково восприятие времени почти всеми молодыми. А потом все меняется: будет тридцать, сорок, пятьдесят… и больше ни на каком отрезке времени душа не испытает подобных ощущений. Набирая жизненный опыт, она замрёт в непонятном для неё состоянии вечной молодости и будет наблюдать, как медленно и неотвратимо разрушается тело – прижизненное убежище души. Время перейдёт на повышенную скорость и понесётся, унося вас туда, откуда ещё никто и никогда не возвращался.
Ощущение краткости жизни пришло ко мне довольно-таки рано. Может, поэтому я и реорганизовался, расставив основные приоритеты в нужном порядке, дабы многое успеть сделать. Несмотря на немалое количество ошибок и неточностей, мне все-таки удалось если не обуздать, то уговорить время, чтобы оно позволило мне делать больше, чем обычно дозволяется.
Наиболее частым из задаваемых мне вопросов при встречах с читателями был и остаётся вопрос о том, как мне удаётся успевать так много сделать. Вопрос не праздный, потому как успевать многое – желание естественное и весьма похвальное. При этом надо понимать и меру ответственности за дерзновение, ибо опередишь время – спотыкаться начнёшь. Откровенно говоря, надо потратить немало времени на то, чтобы в конце концов это самое время научиться экономить. Рассказывая слушателям о своих взаимоотношениях со временем, я всегда предупреждал их, что бегущих, точнее спешащих, время тормозит, но при
