style="font-size:15px;"> Из-под одеяла высунулась взлохмаченная голова:
– Дует же немилосердно.
По палате вольно гуляли сквозняки. Даже меня доставали. Хотя мое логово было в закутке и загорожено высоким холодильником. Угол же, где расположился Стас, называли северным полюсом. Когда в Москву врывался норд-ост, бедняга вообще не снимал верхней одежды – спал, укрывшись с головой.
– Вернусь через двадцать минут, – предупредила разгильдяя хозяйка отделения. В ответ раздался сухой, надрывный кашель.
Ситуацию прокомментировал старожил Заборин:
– На подоконнике леду намерзло толщиной в ладонь, – но то был глас вопиющего в пустыне.
Немного погодя в палату занесло лечащего врача. С порога глянула в угол. Покачала головой:
– Безобразно! Меня же и накажут.
Точно через двадцать минут явилась «хозяйка» в сопровождении старшей медсестры.
– Полюбуйтесь, Наталья Петровна!
Снова откликнулся Заборин:
– Я уже дважды простужался. Дома буду долечиваться.
– А Волынского досрочно выпишем, с волчьим билетом, – не унималась главная виновница. – Ведь хуже бомжа. Спит в куртке, джинсы не сымает. На таких белья не напасешься.
Обитатели цепочкой потянулись в коридор. Никому не хотелось с «хозяйкой» собачиться. Мы с Валерием остались одни. Я пробрался к северному полюсу, тронул парня за плечо. Не вдруг выпростал он из-под одеяла взлохмаченную голову.
– Вчера ты, кажется, не ужинал, сегодня на завтрак не ходил.
– Аппетита нет. Даже запах еды противен.
Я взял с тумбочки градусник: 40,3. Это утренняя температура, ночами обычно выше.
– Мне б хоть капельку погреться, – слетело с его уст.
Пошел на кухню. Дверь оказалась запертой. Вернулся в палату, собственноручно вскипятил чай. Бросил в бокал двойную порцию заварки. Достал пакет со сдобными сухариками… В дверях вдруг свет застило. На пороге стоял завотделением Виктор Соломонович.
– Значит, имеете свой кипятильник! Что категорически запрещено.
Из-за его спины раздался твердый голос Максима Заборина:
– А то, что в палате холод собачий, это по правилам, да? Лекарства только зазря переводим.
В казенном учреждении назревал бунт. Виктор Соломонович сделал шаг назад и с достоинством удалился.
Точно по графику явилась в больничную палату со своим уборочным комбайном санитарка Галина Денисовна. Выждала паузу, как бы раздумывая, с какого угла начинать. Глубоко вздохнула, взяла курс на северный полюс.
Не спеша поштучно перебрала и протерла на тумбочке Волынского каждую вещь. Наметанным глазом глянула на градусник, покачала головой. Стас почуял присутствие постороннего, приоткрыл часть лица.
– Что-то ты, голубчик, у нас зажился.
С губ болящего слетело нечто
