и вся отвечает государство. Вы согласны со мной?» С этим было трудно не согласиться, и я кивнул головой: «Да, это так. Такова была концепция развития. Коллективизм был нормой».
«Вот и хорошо! Теперь – эпоха частной собственности. Эпоха индивидуализма. И вписаться или не вписаться в реформы – это их проблемы. Их, а не государства».
В ходе подготовки президентских выборов 2000 года окружение Е.М. Примакова, его ближайшие соратники, попросили меня встретиться с ним и попытаться переубедить не выходить из игры.
Я согласился, хотя предупредил: успех маловероятен. Я тоже был против идеи Примакова сойти с дистанции, хотя чисто психологически понимал его состояние. Итак, мы сидим друг против друга в его офисе. Неожиданно он спросил меня: «Хотите что-то выпить?» От спиртного я отказался. И сказал: «Если можно, кофе».
Лицо Евгения Максимовича привычно непроницаемо. На мой «дежурный» вопрос о самочувствии отвечает, почти не задумываясь: «Все нормально. После операции ежедневно проплываю свой километр. Так что, тьфу-тьфу, – он стучит костяшками пальцев по столу, – все в порядке».
Из разговора О.М. Попцова с Е.М. Примаковым:
– Надо ли спешить? – задаю вопрос я. – У вас громадная аудитория сторонников.
– Я знаю, – отвечает он. – Мне все время звонят, почтовый ящик ломится от писем, но, согласитесь, административный ресурс мы потеряли.
Затем он доверительно наклонился ко мне и сказал, приглушая голос:
– Я никогда не переживал такого количества предательств. И каждый из предающих просил меня его понять. Я не хочу оказаться посмешищем и получить свои 5,5%.
Я слишком хорошо понимал его. И оспаривать его слова не хотелось, однако, потребность возразить, не согласиться с его отчаянием, присутствовала. Он хорошо держался, но все равно это было отчаяние порядочного человека. Так вот, это внутреннее сопротивление толкнуло меня вперед.
– Даже, если вы не выиграете, вы все равно победите в общественном сознании. Люди поймут масштабы жертвы, которую вы принесете.
Он даже не усмехнулся. Брови слегка поднялись, и вялый жест руки, как бы, отмахивающейся от разговора.
«Господи, – подумал я. – О чем я говорю этому мудрому, изнуренному политическим скотством, человеку».
– Знаете, я не хочу стать посмешищем наподобие Горбачева или известных политических деятелей, для которых участие в президентских выборах становится их профессией. Поймите меня правильно, я уважаю этих людей. Я – человек иного склада.
Я понимал, что переубедить его невозможно. И, если быть честным, вряд ли нужны действия с моей стороны.
– Мир меняется под воздействием наших поступков, год вашего премьерства вселил в людей надежду.
– Не знаю, как насчет надежды, но я чувствовал, что нам удалось изменить настроение народа. Не всех, разумеется. – Примаков
