а к тому же и приносило небольшой дополнительный доход. Поэтому я охотно вел программу месяца два или три – до тех пор, пока меня однажды не спросили, в чем все-таки корень бед в давнем арабо-израильском противостоянии.
Я не специалист по Ближнему Востоку, но незадолго до того побывал в Израиле и как раз об этом спрашивал своего коллегу-тассовца, который на этой теме, что называется, собаку съел. Честно пересказал в эфире его ответ, который, мягко говоря, был не слишком произраильским. Уже тогда понимал, что, наверное, зря это делаю. И на следующий же день передачу с моим участием «временно приостановили» – чтобы больше уже не возобновлять.
А чего вы хотели? Свободы слова? Как сказали бы мои тогдашние слушатели с Брайтон-Бич, не делайте мне смешно…
1.3. О чем мы думали
Из-за просоветского августовского путча 1991 года в Москве у меня в Нью-Йорке утащили с парковки автомашину.
В те дни я как раз работал в ночную смену. Передавал в редакцию обзоры американского телевидения и газет, которые, как и вся мировая пресса, неотрывно следили за развитием драматических событий в советской столице.
Кстати, благодаря восьмичасовой разнице во времени в Москве зачастую знакомились со свежими выпусками New York Times или Washington Post даже раньше, чем в самой Америке. Причем не только в наших обзорах, но и в оригинале, поскольку ключевые статьи пересылались для перевода по факсимильной связи.
Помню, именно оригиналы стал затребовать себе после возвращения на родину со своей рекордной посольской вахты в Вашингтоне в 1986 году легендарный наш дипломат Анатолий Добрынин. А мы и рады были служить. Обработка публикаций в любом случае входила в обязанности тассовцев и заменяла собой в доцифровую эпоху агрегаторы наподобие «Инопрессы» – во всяком случае, для подписчиков, получавших соответствующую рассылку.
Я сам первые годы работы в ТАСС занимался переводами и порой невольно усмехался цензурному парадоксу: бывали случаи, когда статьи из зарубежных газет с массовыми тиражами переводились и направлялись в наши «инстанции» в единственном экземпляре. Но зато школа работы с текстами была отличная и к тому же выгодная: переводческий труд даже в советское время оплачивался в агентстве постранично, и я мальчишкой зарабатывал, как какой-нибудь министр.
Впрочем, при первой же возможности я все равно ушел из отдела переводов в региональную редакцию, открывавшую путь к зарубежной корреспондентской работе. И вот в день победы над путчистами из ГКЧП по сути ретранслировал в Москву из Нью-Йорка в режиме реального времени то, что передавали с места событий американские телеканалы.
Дома это было востребовано: советское телевидение, как я понимаю, таких передач не вело, а Интернета еще не было. Американцы же в своих репортажах делали и попытки анализа ситуации, давали оценки, которые вливались в общий хор «откликов» со всего мира, обобщавшихся для советского руководства и СМИ в «доме под глобусом»
