билборде на бульваре Сансет, с их карточкой вы могли ПОЙТИ В КИНО – ИЛИ ЕГО СНЯТЬ.
Подъездная дорожка отделяла главный вход от гостевого домика, где остановился Трой. “Подождем здесь, – сказал я водителю. – Мой друг должен вот-вот выйти”.
Он заглушил мотор, но оставил фары включенными. Тишину нарушало лишь постукивание остывающего двигателя.
Спустя несколько секунд дверь главного дома распахнулась, и на пороге появился Трой. В руках он держал несессер и полотенце, больше у него и на нем ничего не было. В клубах пара, красный, как рак, он поскакал через дорожку, щурясь на свет фар, остановился и махнул рукой, давая понять, что будет буквально через минуту.
Если хоть секунду подумать, стало бы понятно, что у человека сломался душ и он воспользовался хозяйской ванной, но водитель обошелся без этой секунды. “Пятьдесят баксов!” – рявкнул он срывающимся в панику голосом.
Я едва успел просунуть деньги в окошко, как дверцы машины разблокировались, мгновение – и я уже в полнейшем одиночестве наблюдаю, как габаритные огни таят в темноте.
Это был мой личный чисто голливудский эпизод – момент, когда новоприбывший прощается со своей прежней сущностью и рождается заново в качестве персонажа одного общего сценария, который представляет собой жизнь в Лос-Анджелесе. Те, кто это испытал, обмениваются подобными историями не хуже любителей порассказать о случаях на войне. Ричард Рейнер, автор книг “Небоскреб” и “Лос-Анджелес без карты”, приехал из Лондона в 1992 году, в самый разгар массовых беспорядков[11] в связи с делом Родни Кинга, и тут же ему позвонил Билл Бафорд, редактор журнала “Гранта”.
– Немедленно отправляйся туда, – приказал он. – Мне нужен репортаж из первых рук.
Глядя, как в телевизоре разъяренная толпа грабит и поджигает, Райнер поинтересовался:
– Ты хочешь, чтобы меня убили?
Не задумываясь, Бафорд ответил:
– Чтобы убили, не хочу. Но вот ранение было бы очень кстати.
Стоя в темноте, вдыхая запах жженой резины, смешанный с приторным ароматом цветущего жасмина, я тоже ощущал странную смесь приятного возбуждения и страха.
Для подобных ситуаций есть расхожая фраза, которая зачастую сопровождается удрученным покачиванием головы. Мысленно я тоже произнес ее.
Ну, только в Лос-Анджелесе…
7. На месте Хемингуэя
Я отправлялся гулять по набережным, когда кончал писать или когда мне нужно было подумать. Мне легче думалось, когда я гулял, или был чем-то занят, или наблюдал, как другие занимаются делом, в котором знают толк.
После терапии отвращения, проведенной Лос-Анджелесом, моему парижскому врачу пришлось снова ставить меня на ноги.
– У вас хоть какая-то физическая
Речь о Лос-Анджелесском бунте – беспорядках 1992 года, которые начались после того, как суд присяжных вынес оправдательный приговор четырем белым полицейским, применившим чрезмерное насилие при задержании за превышение скорости чернокожего водителя Родни Кинга.
Перевод М. Брука, Л. Петрова, Ф. Розенталя.
