из кризиса. Дальнейшая динамика рейтингов будет определяться эффективностью экономических мер.
Единственным прямым аналогом пандемии COVID-19 в недавней экономической истории является эпидемия вируса Эбола в странах Западной Африки в 2014 г.[9] Ее географический масштаб был значительно меньше, а карантинные мероприятия – не столь всеобъемлющи. Затронутые страны относились к беднейшим экономикам мира, и по этой причине был существенен эффект международной помощи. Однако какие-то аналогии мы все же можем извлечь.
Заболеваемость была массовой (десятки тысяч случаев) в трех странах с очень хрупкой экономикой – Гвинее, Сьерра-Леоне и Либерии. Последние две незадолго до эпидемии вышли из периода затяжных разрушительных гражданских войн. Гвинея в 2010 г. перешла к демократии после первых в истории свободных президентских выборов. В разгар эпидемии в конце 2014 г. международные наблюдатели были согласны друг с другом в том, что экономике этих трех стран (а также соседних Сенегала, Мали и Нигерии, где были единичные случаи заболеваний) будет нанесен ущерб, который удастся восполнить не ранее 2017 г.[10]
Источник https://data.worldbank.org/indicator/NY.GDP.MKTP.KD?end=2018&locations=GN-LR-SL-SN-ML&start=2009
Однако экономические последствия эпидемии для стран региона оказались очень различными. Сьерра-Леоне действительно испытала падение ВВП в 2015 г. почти на 25 % (в постоянных ценах) и замедление темпов роста, которое до сих пор не удалось преодолеть. В Либерии не произошло столь существенного падения, но началась длительная стагнация: средние годовые темпы роста в 2015–2018 гг. составили около 0,5 % (до эпидемии – выше 5 %). Однако экономика Гвинеи отреагировала кардинально иным образом – и без того вполне приличные темпы ее развития резко ускорились: в период 2010–2014 гг. они составляли около 3,8 %, а в 2015–2018 гг. взлетели до 6,7 %. Похожее ускорение наблюдалось и в соседних Мали (с 2,3 % до 4 %) и Сенегале (с 3,1 % до 5 %) (см. диагр. 3).
Источник https://data.worldbank.org/indicator/NY.GNP.MKTP.KD?end=1996&locations=IR-IQ&start=1987
Источник https://data.worldbank.org/indicator/NY.GNP.MKTP.KD?end=2000&locations=LB&start=1990
Быстрый рост экономики часто происходил в послевоенные периоды, включая восстановление стран после гражданских войн. Такой была динамика в Иране в конце 1980-х гг.[11] (см. диагр. 4); (экономика его противника, Ирака, также начала расти, но кувейтская авантюра Хуссейна в 1990 г. остановила этот рост) или в Ливане в 1990-х гг. (см. диагр. 5). Это явление легко объяснить: национальный энтузиазм приводит к резкому росту потребления, возможность планировать будущее ведет к росту инвестиций, восстанавливаются возможности экспорта, из армии возвращаются квалифицированные специалисты и предприниматели. Впрочем, не все известные в недавней экономической
Аналогии с эпидемией СПИДа в Африке, принявшей угрожающий масштаб в 1990-х гг. не подходят в силу различного течения заболеваний: карантинные меры никогда не применялись против СПИДа.
World Bank (2015) 2014–2015 West Africa Ebola Crisis: Impact Update. URL: https://www.worldbank.org/en/topic/macroeconomics/publication/2014-2015-west-africa-ebola-crisis-impact-update
Последней полномасштабной и длительной войной между примерно равными по силе сторонами была Ирано-иракская война 1980–1988 гг., которая унесла около миллиона жизней с обеих сторон.
