не очень-то поверил.
Ей можно было дать не больше шестнадцати лет, и вряд ли она пробыла в Брокилоне дольше шести-семи. Попади она сюда раньше, маленьким ребенком или даже грудным младенцем, в ней уже невозможно было бы узнать человека. Голубые глаза и натуральные светлые волосы случались и у дриад. Дети дриад, зачатые в разрешенных церковью контактах с эльфами либо людьми, перенимали свойства организма исключительно от матерей, к тому же это всегда были девочки. Однако невероятно редко и, как правило, в каком-то из последующих поколений рождался ребенок с глазами либо волосами неведомого мужского предка. Но сейчас Геральт был уверен, что у Браэнн не было и капли дриадской крови. Впрочем, это не имело особого значения. По крови или не по крови, теперь она была дриадой.
– А тебя, – она искоса глянула на него, – как зовут?
– Гвинблейдд.
– Ну идем, Гвинблейдд, – кивнула она.
Теперь они шли медленнее, но все же достаточно быстро. Браэнн, конечно, знала Брокилон, один Геральт не смог бы удержать ни темпа, ни нужного направления. Браэнн проскальзывала сквозь путаницу зарослей по извивающимся, замаскированным тропинкам, переходила яры и распадки, ловко, словно по мосткам, по поваленным стволам, смело шлепала по зеленым от ряски, блестящим площадкам трясин, на которые ведьмак не осмелился бы ступить и потерял бы часы, если не дни, чтобы обойти их. Присутствие Браэнн защищало его не только от дикости леса – были места, в которых дриада замедляла шаг, двигалась очень осторожно, ощупывая тропинку ногой и держа его за руку. Он знал почему. О ловушках Брокилона ходили легенды – волчьи ямы, утыканные заостренными кольями, самострелы, падающие деревья, страшные «ежи» – игольчатые шары на веревках, неожиданно падающие и очищающие тропинки от чужаков. Встречались места, в которых Браэнн задерживалась и мелодично свистела, а из зарослей ей отвечали тем же. Иногда она приостанавливалась, держа руку на стреле в колчане, приказывая ему не шуметь, и напряженно выжидала, пока то, что шелестело в чаще, удалялось.
Как ни быстро они шли, все же пришлось остановиться на ночь. Браэнн выбрала соответствующее место – на пригорке, на который разность температур приносила порывы теплого воздуха. Они спали на высохшем папоротнике, по обычаю дриад очень близко друг к другу. В середине ночи Браэнн обняла его, крепко прижалась. И ничего больше. Он тоже обнял ее. И ничего больше. Она была дриадой. Важно было только сохранить тепло.
На рассвете, еще почти в темноте, они двинулись дальше.
Они пересекали полосы лесистых холмов, переходили низинки, заполненные туманом, шли через просторные травянистые поляны, через буреломы.
Наконец Браэнн в очередной раз остановилась, осмотрелась. Казалось, она потеряла дорогу, но Геральт знал, что это невозможно. Однако, воспользовавшись остановкой, он присел на поваленный ствол.
И тут услышал крик. Тонкий. Высокий. Отчаянный.
Браэнн мгновенно упала на колени, вытянув из колчана одновременно две стрелы. Одну схватила зубами, вторую поставила на тетиву, натянула лук,
