концов я надежно заперла воспоминания, а с ними и боль. Мы с отцом так и остались в Сан-Диего. Его пощечина захлопнула дверь в прошлое – в мою жизнь вошли недоверие и осмотрительность. Главное – семья. Дружба не длится вечно. Люди уходят. Подпустишь близко – наплачешься.
Ударив меня по щеке, Дамиан снова разбил мой мир на кусочки, рассыпав детали, которые я так долго пыталась собрать воедино. Выходит, отец рассказал мне не все. МамаЛу и Эстебан не просто уехали. Что-то случилось. И поэтому Эстебан стал Дамианом.
Я думала, он обстриг и покрасил мне волосы, чтобы люди меня не узнали. На самом же деле он не хотел вспоминать о девочке, с которой когда-то дружил. Он мстил моему отцу за какой-то проступок – по его мнению, ужасный и подлый – и запер память обо мне глубоко в подсознание, чтобы творить нечто не менее гнусное. Обращаясь со мной как с вещью, Дамиан отгородился от самого себя. Он бил меня и унижал, лишил голоса, лица и возможности выплакаться. Однако изредка воспоминания возвращались, рассеивая кровавую пелену. Эстебан был все еще где-то там, и он услышал, когда я о нем молилась. Благодаря ему я все еще жила.
Я не знала, сколько времени у меня в запасе. Знала только, что бесполезно выяснять мотивы. Дамиан не зашел бы так далеко, не будь он уверен в своей правоте. Лишь одна женщина могла до него достучаться.
Пока не поздно, я должна была встретиться с МамаЛу.
Глава 10
За завтраком мы с Дамианом молча глядели в тарелки, а я так хотела увидеть его при дневном свете – увидеть по-настоящему. Жевать было больно. Губа распухла, и ела я через силу. Дамиан залепил порез на шее куском марли. Чем дольше мы жили вместе, тем длиннее становился список наших ран и синяков – телесных и душевных.
– Как дела у МамаЛу? – спросила я, отпив немного кофе.
Бушевали волны, и утварь ездила туда-сюда по столешнице.
– Хочу с ней повидаться, – добавила я, не дождавшись ответа.
– Мы к ней и плывем. – Дамиан швырнул тарелку в раковину. – Продержишься две недели – встретитесь.
До этого он упоминал три недели. Выходит, считал дни до встречи с МамаЛу.
– Она знает?..
…что ты хотел убить меня?
– Она знает, что я тоже приплыву?
Дамиан отвернулся, однако я успела заметить в его глазах искорку боли. Конечно, МамаЛу ничего не знала. Она бы такого не допустила. Если я с ней увижусь, все изменится. Моя няня знала, как найти пропажу, склеить разбитое, вылечить рану, утешить. Она могла все исправить.
Бухта Байя-Тортугас осталась позади. Я глядела в иллюминатор на морских львов, что скользили, резвясь, вслед за яхтой.
Ай-яй-яй-яй,
Не плачь – подпевай.
Надежда увидеть МамаЛу, хоть и слабая, немного меня успокоила.
Мы плыли вдоль скалистого берега, едва различимого в клубящемся тумане. К полудню волны стали выше, а небо зловеще потемнело. Дамиан наверху разговаривал по рации, и вдруг раздался грохот: на
