коня, такие же длинные и шелковистые. По мне, так это единственное моё достоинство и я ими, правда, гордилась. На работе я всегда их собираю в косу, не дай бог, кому в тарелке попадётся. Ахмед меня сразу налысо подстрижёт. Это я, конечно, преувеличиваю. Налысо не подстрижёт, но зарплаты лишить может. У него крутой нрав. Но сейчас, я убираю волосы в конский хвост. Мне нравится так больше. Надеваю джинсы, футболку синего цвета, босоножки, и, захватив рюкзак, выхожу из дома. На купюре указана улица Маяковского. Я понятия не имею где это. Придётся ехать на такси.
Выбираюсь из машины и смотрю на нужный мне дом. Старенький, многоквартирный. Про себя задаюсь вопросом, узнает ли меня Антонина Ивановна, а сама уже вхожу в подъезд. Шестой этаж, квартира двадцать четыре. Хорошо, что лифт есть. Ноги ещё после смены не отошли. Я немножко волнуюсь, но всё же нажимаю на звонок. Дверь мне открывает определённо не тот человек, к которому я пришла. Пытаясь скрыть разочарование, с надеждой спрашиваю:
– Здравствуйте, мне бы Антонину Ивановну повидать.
Женщина, лет так сорока, кривит свой рот, и, окинув меня, каким-то презрительным, что ли взглядом, громко крикнула вглубь квартиры:
– Тоня! То-о-оня-я-я! Совсем оглохла, что ли, корова жирная!
Последнее резануло по ушам особенно. Я помню, что рассказывала мне Антонина Ивановна о своей семье. Если к ней такое отношение, то мне её искренне жаль.
Противная женщина отходит в сторону, и я вижу, как та, к кому я собственно и пришла, медленно передвигается по коридору. Она старательно перебирает ногами, держась при этом за стенку, но видно было даже невооружённым взглядом, что малейший шаг даётся ей с большим трудом. Я стою на лестничной площадке и борюсь с желанием броситься этой постаревшей и нездоровой женщине на помощь.
Наконец, она поднимает свой затуманенный болью взгляд, и белеет. На моём лице проступает неуверенная улыбка, но я продолжаю молчать.
– Катя? – хриплым голосом спрашивает она.
– Узнали? – я рада, что она вспомнила меня, иначе, мы обе оказались бы в смешном положении.
– Пройдёшь? – она откидывает голову куда-то назад. – Ноги болят, я с тобой вниз не пойду, да и стоять долго не в силах.
Я киваю и протискиваюсь между ней и стенкой. Той ужасной женщины поблизости нет и, слава богу. Разуваюсь и следую за Антониной Ивановной. Она провела меня в маленькую комнатку, наверное, не больше моей и со стоном улеглась на кровать. Я присела рядышком и заглянула в закрытые глаза той, что когда-то рассказывала мне сказки на ночь.
– Хотите, я вам почитаю? – не знаю, как это вырвалось у меня.
Я даже в испуге затаила дыхание, ожидая её ответа. Но она лишь кивнула, и я сразу начала искать глазами хоть какую-то книжку.
– На окне лежит, – словно читая мои мысли и по-прежнему не открывая глаза, промолвила она.
Резко встав с кровати, я прошла к окну. Отодвинув в сторону занавеску, заметила тонкий томик стихов Ахматовой.
