видел кое—что сегодня. Тварь нового типа. Ни с чем подобным раньше не сталкивался. Если десяток таких нападут, наши стены не защитят. Никто не спасется ни здесь, ни в Кремле, – он помолчал и добавил. – Мне страшно.
Ольга восприняла это сдержанно, как подобает жене сталкера и дочери Бати.
– Ты говорил отцу?
Кобальт покачал головой.
– Если скажешь ему, это на что—нибудь повлияет?
– Нет.
– Тогда не говори. Ты слышишь меня? Не говори. Я не хочу вновь ощутить себя маленькой девочкой, за которой по пятам ходит папа военный с палкой и отгоняет мальчишек.
Кобальт кивнул и взял жену за плечи.
– Давай уйдем вдвоем. Только ты и я. На Кавказ. Я смогу тебя защитить, обещаю.
– Дим, мы уже обсуждали это много раз…
– Теперь все изменилось. Скоро может начаться война. Здесь оставаться опасно. Не волнуйся, я достану воду и провизию. Нам хватит на весь путь туда, а там я что—нибудь придумаю.
– Ты же знаешь, я не могу бросить детей.
– У них есть свои родители.
– Они для меня такие же родные.
Кобальт покивал – такого ответа и ожидал. Даже жена, самый близкий ему человек, отказывалась поддержать его.
Повисло молчание.
– Ты снова тешишь себя ложными надеждами. Мне кажется, мы прошли этот кризис много лет назад. Или нет?
– Я не смогу спокойно жить, пока не выясню, что с ней случилось.
Ольга набрала воздуха в грудь, намереваясь что—то сказать, но так и не решилась.
– Я опаздываю на занятия. Потом поговорим.
Кобальт положил руку на дневник. Крепко сомкнув глаза, попытался представить лицо Юльки. В очередной раз увидел лишь пустоту.
***
Разговор с Батей закончился быстрее, чем Витька планировал. Он только вошел в кабинет, как глава Мида с ходу принялся отчитывать его за случившееся на Арбате.
– За неповиновение командиру двойки из сталкеров выгоняю пинком под зад. Назови хоть одну причину, почему я не должен сделать это с тобой прямо сейчас?
Витьке стало обидно до слез. Будто во всем виноват только он, а не жлобы дружинники или всеобщий любимчик Кобальт, решивший расстелиться перед ними. Получается, дядюшка Дима заложил его Бате, да еще и приврал, чтобы себя выгородить. Такого предательства Витька не ожидал.
Он растерялся и не смог связать и пары слов в свое оправдание – только молчал и краснел от ярости. Когда все же заикнулся об отце Эли и кремлевском хирурге, Батя не стал даже слушать – отмахнулся от него, как от назойливой мухи, и выгнал из кабинета.
Утром следующего дня Витька первым делом пришел к Дюше Току. В конуре главного электрика Мида, которую с трудом можно назвать квартирой, стоял смешанный запах пота и гари паяльника. Повсюду валялись грязные тряпки, мотки проводов и сломанные электроприборы.
– Серег, ты? – послышался голос Тока из спальни. – Сегодня забегу, гляну твою проводку, обещаю.
– Это
