томми, либо ему самому придется найти способ, как сбежать.
аллен лег навзничь и скинул ботинки. Может, если смотреть в потолок, получится расслабиться и мысли прояснятся. Но за дверью слишком шумели: голоса, скрип мебели, шарканье ног. Слова сливались в низкий гул, как в раздевалке после окончания важного матча. Он выбивал пальцами дробь на поручне кровати.
Звяканье ключей известило о том, что по коридору идет санитар, и аллен перестал барабанить. Металлические звуки усилились, гомон людского потока пошел на спад. Когда ключи затихли у его двери, аллен понял, что санитар взял их в руки. Он резко сел, чтобы показать, что его не застанешь врасплох, и в этот момент дверь отворилась.
Вошедший был примерно одного с ним роста, под метр восемьдесят, с темными глазами и черными масляными волосами. На лоб свисала прядь. Кремовая рубашка, аккуратно заправленная в мешковатые серые брюки, не скрывала свисающего брюха. И штаны, и начищенные черные ботинки напоминали полицейскую форму. На вид ему было лет сорок.
– Миллиган, – произнес мужчина, – меня зовут Сэм Рузоли. Для тебя – мистер Рузоли. Я знаю, кто ты и что о тебе говорят. Жизнь здесь может быть для тебя или простой, или неприятной. Надо делать, что я говорю. Уяснил?
Грозный голос Рузоли стал ниже. Этот голос затронул что-то отвратительное и болезненное из прошлого. аллен постарался взять себя в руки, чтобы в глазах не отразился страх.
– Я старший по отделению и руковожу им так, как считаю нужным. Будешь сотрудничать со мной и санитарами – я не стану закручивать гайки. – Рузоли пугающе улыбнулся. – Тебе же не понравится, если я стану их закручивать.
Это был не вопрос.
Рузоли уже двинулся к выходу, но остановился, постучал по табличке на груди и произнес:
– Имя не забудь.
Когда старший по отделению ушел, аллен повернулся и стал смотреть сквозь прутья решетки на сумрак за окном. Его угнетала мысль, что он оказался во власти этого социопатичного десантника. Он вспомнил предостережение доктора Хардинга: «Насилие порождает насилие». А как еще можно себя защитить?
Если подставить другую щеку, схлопочешь, пожалуй, перелом челюсти. О сне не могло быть и речи – на Пятно прорвется рейджен, а если он получит контроль над сознанием, то – как предупреждал его доктор Дэвид Кол всего несколько дней назад, перед отъездом из Афинской психиатрической клиники, – неприятностей не оберешься. Кол объяснил, что представляют собой его множественные личности, и сказал, что диссоциация ради выживания все время ставит его в опасное положение. Но его увезли из Афин до того, как низенький круглый доктор смог окончательно сплавить их воедино и обучить новым механизмам выживания. Как будто он играл на барабанах или писал портрет и ему вдруг обрубили руки. Ну почему ему не дали поправиться, прежде чем упечь сюда? Он постарается не забыть о том, чему учили Хардинг и Кол, но, может быть, уже поздно.
– Ненавижу сумятицу, артур, – прошептал он вслух. – Мозг – как дешевая овощерезка. Мне надо уйти, артур. Слышишь? Мне надо уйти. Я здесь слишком долго, и
