там было совсем невесело; и когда вечером в ворота просунулась хитрая мордашка Ваффи, Давид уже не помнил о своей обиде и был готов все простить.
– Я не могу остаться с тобой, – признался Ваффи, хотя никто и не предлагал ему остаться. Отец послал меня в магазин, и он меня точно вздует, если я не скоро вернусь. Кстати, сегодня на рассвете я ходил на берег: лодки там уже не было. А ведь никто не мог уплыть на ней вчера днем, потому что я до самого вечера наблюдал за скалой с вершины утеса. Она исчезла ночью, в полной темноте.
– Откуда ты знаешь? – спросил Давид. – Ты что, не спал всю ночь?
– Ха, я просыпался несколько раз и выглядывал в окно, – солгал Ваффи. – Я рассказал своему отцу об этой лодке, и он велел мне быть начеку. Так что, Давид, теперь мы должны следить за ней. Попроси свою маму сходить с нами завтра на гору, нарезать прутья для удочек. Если мы будем торчать на берегу с удочками и притворяться, что ловим рыбу, никто и в жизнь не догадается, что мы выслеживаем бандитов.
Давиду понравился план Ваффи. Это было настоящим приключением, и сердце его смягчилось.
– Здорово, – сказал он. – Я уговорю маму, а ты приходи завтра пораньше.
– Приду, будь спокоен, – обещал Ваффи и юркнул за ворота.
Давид сидел перед входом в свой шалаш. Рядом лежал пес, уткнувшись ему в колени. Давид смотрел на море. Слева от него, там, где берег узкой косой уходил в море, небо было объято пламенем заходящего солнца. Постепенно розовые облака становились фиолетовыми, сгущались сумерки. Одна яркая звезда взошла над мысом. Совсем одна! Чем темнее становилось небо, тем ярче светила звезда. Скоро появятся и другие звезды. «Если бы Ваффи не был таким плохим мальчиком!» – с грустью думал Давид. Ему самому хотелось быть хорошим, но так трудно посметь отличаться от других – сиять, как чада Божьи, как светила в мире. Мальчик поднялся и направился к дому. Выпала роса, и длинные белые цветки табачного дерева, издававшие запах только ночью, уже начали наполнять сумерки своим ароматом.
– Иди домой, Давид, – позвала его мама. – Пора спать. Раздевайся и не забудь вымыть коленки. Они у тебя все черные от грязи.
– Хорошо, – ответил Давид, – а ты почитаешь мне стих, который учил Мюррей, о чадах Божьих и «развращенном» народе? Я его почти совсем не помню.
– Ладно, мы найдем его, когда ты будешь готов ко сну, – ответила мама. – Джоана уже умылась. Поскорее забирайся в кровать, я скоро приду.
– Как это понимать? – спросил Давид маму, когда она уже закончила чтение.
– Я думаю, – ответила мама, – что ты можешь быть хорошим и добрым и поступать справедливо, если будешь чадом Божьим, как Иисус, чтобы никто ни в чем не мог упрекнуть тебя. Даже когда вокруг тебя будут плохие люди – ты будешь сиять, как яркий огонь в темноте.
– Что значит быть чадом Божьим? – поинтересовался Давид.
– Ты – наш сын, мы с папой – твои родители, и ты живешь с нами. А чадо Божье всем сердцем признает Иисуса своим
