мести за условия мирного договора, который ей пришлось подписать на Вашингтонской конференции девяти держав в 1922 году. Тогда ее заставили расстаться со значительной частью своей добычи. Скрежеща зубами, она вернула Китаю занятую территорию, и присягнула больше не соваться в эту державу. Ей вывернули руки и предложили уважать принципы «открытых дверей» и «равных возможностей» в этой стране. А это означало, что она больше не будет здесь хозяйничать. Заодно империи остригли ее военные когти. Ей ограничили количество боевых судов и запретили укреплять береговые линии.
Американцы были довольны преподнесенным уроком и не подозревали, какую бурю эта показательная порка вызывала в имперском азиатском народе, живущем неизвестной для них жизнью. Американцы не знали, что каждый японец – это империя, а империя – это каждый японец. Этот большой народ на маленьких островах превратился в котел под высоким давлением. Шовинизм, который всегда сопровождал укрепление императорских династий, после поражения в Первой Мировой приобрел в Японии небывалые масштабы. Армия не хотела прощать позора поражения и имела за своей спиной могучих покровителей. Острые приступы политического безумия ими щедро вознаграждались. Тот, кто внимательно отслеживал происходящее в Стране Восходящего солнца, не удивился бы, узнав, что книга отставного генерала Сато "Если Япония и Америка начнут войну» стала самой популярной книгой страны. В ней говорилось, что Америка отравлена «золотым ядом», ненавидит Японию, чинит препятствия ее справедливым устремлениям. Но боевой дух самураев возобладает «над материальными ценностями, развратившими Соединенные Штаты». Когда-то 50 японских пиратов завоевали 10 китайских провинций, а несколько тысяч самураев, высаженных в США, смогут нанести решительное поражение американцам. «Моя идея заключается в том, – писал Сато, – что если отряды таких воинов, презирающих смерть… будут брошены на Сан-Франциско, то это будет в высшей степени интересно».
Подобный милитаристский бред выходил в Японии самыми многочисленными тиражами, которые мгновенно раскупались. В ту пору японской нацией овладел военный психоз, который неизбежно должен был вылиться в агрессию. Настольным чтивом японцев был и «меморандум Танаки», бывшего премьер-министра, который еще в 1927 году обратился к императору с требованием проводить политику «железа и крови». «Если мы в будущем захотим захватить в свои руки контроль над Китаем, мы должны будем сокрушить Соединенные Штаты, то есть поступить с ними так, как мы поступили в русско-японской войне. Но для того чтобы завоевать Китай, мы должны сначала завоевать Маньчжурию и Монголию. Для того чтобы завоевать мир, мы должны сначала завоевать Китай. Если мы сумеем завоевать Китай, все остальные азиатские страны и страны Южных морей будут нас бояться и капитулируют перед нами».
Темные миазмы сгущались высоко над Японией, чтобы превратиться в ее черного ангела. Эта нация заболела безумием, и для того, чтобы это безумие стало бедой для других народов, ей нужен был небесный покровитель, направляющий ее на злые деяния.
