бабочек, а не фантастический роман о том, как из вод вышла дева морская и полюбила сухопутного правителя.
– Что ты вообще знаешь о раг’аэне?
Задумавшись, выпала в реальность от голоса К’ярда.
– Знаю, что она существовала очень давно, и что обитала исключительно на глубине. Однажды раг’аэны доверились обитателям суши и подошли к побережью, а те, воспользовавшись их доверчивостью, принялись их безжалостно уничтожать. Из их плавников делали наконечники стрел и оружие, мясо употребляли в пищу. После такой попытки «подружиться» раг’аэны ушли в море и больше никогда не появлялись у побережья. Разве что в сезон штормов, потому что когда вода еще не была под запретом, никто в здравом уме не рискнул бы сунуться на берег во время шторма.
Я замолчала, потому что К’ярд пристально смотрел на меня.
– Не так уж мало ты знаешь.
– Считал, что все люди здесь оказались исключительно благодаря «Калейдоскопу»? – вернула ему его же шпильку.
– Только избранные, – хмыкнул он.
Надо же! Какая хорошая у него память.
– Знаешь про них что-то еще? – поинтересовался К’ярд.
– Раг’аэны не приходят поодиночке. Долгие годы считалось, что их появление – предзнаменование несчастья, отчасти так оно и было, потому что шторма очень часто оставляли после себя страшные разрушения.
Он кивнул.
– Приходят. Если ранены.
Теперь уже брови вскинула я.
– Раненая раг’аэна уходит как можно дальше от стаи, – пояснил К’ярд, – чтобы не привлечь своей кровью к семье глубоководных хищников. И чаще всего погибает. У побережья.
– А если…
– А если выживает, то потом погибает так или иначе. Потому что раг’аэны долго не задерживаются на одном месте, и найти свою семью она больше не может.
– Жестоко, – сказала я.
– Жестоко, – подтвердил К’ярд и подтянул тапет поближе. – Смотри, предлагаю начать с истории возникновения вида. Вот тут есть список литературы, в котором, если закопаться поглубже, можно найти много всего интересного.
Я подалась вперед, и тут же об этом пожалела. Потому что смотреть мне надо было на дисплей тапета, в крайнем случае – по сторонам, но никак не на профиль К’ярда, который продолжал говорить, и уж совершенно точно не на его губы. Такие же резкие, как и он весь.
Едхова жесть!
Уже не помню, где я подцепила это ругательство, но именно оно всплыло у меня в голове в тот самый момент, когда я поняла, куда пялюсь. После чего мои щеки стали бывшего цвета моих волос, который пытался пробиться корешками из-под устроенной на моей голове голубизны.
Усилием воли столкнув себя в список литературы и мысленно отвесив якорем под зад, я вспомнила, что со стороны К’ярда помимо аромата туалетной воды идет еще и звук. То есть по-хорошему, мне надо было слушать все, что он говорил.
Но это по-хорошему, да.
– В общем, ты берешь первую часть, я вторую, потом сводим
