шкатулка по своему художественному решению близка шведским сундукам того же периода, она имеет мало общего с аналогичной русской вещью в плане декоративного убранства.
Примеры совпадений форм русских и скандинавских сундучных изделий можно продолжать. Например, за рамками статьи остались так называемые «саркофаговые» сундуки, распространенные почти на всей территории Европы55. Делались они и в России56 и в странах Скандинавии57. Не углубляясь в детальное сравнение, следует отметить, что вещи подобны по конструкции, однако отличаются пропорциями и толщиной стенок.
Вкратце необходимо коснуться темы материалов и техник, употреблявшихся русскими и скандинавскими мастерами. И те и другие использовали дерево (чаще дуб и сосну), железо, кожи, шкуры морских животных58, изнутри предметы нередко обивались тканями. Однако на русских изделиях, в отличие от скандинавских, встречается слюда. И в России и в Скандинавии использовали ковку, литье, прорезь, гравировку, сходные приемы соединения деревянных частей сундучных изделий. При этом скандинавы никогда не обращались к техникам, аналогичным принятым в России: «морозу» по жести, хромолитографии на жестяных листах59, полировке железа60.
Параллели между русскими и скандинавскими изделиями не случайны, что признают и специалисты из Скандинавии61. На некоторых видах сундучных изделий наблюдается столь тесное переплетение художественных традиций, что русские вещи порой сложно отличить от скандинавских. Анализ памятников приводит к выводу, в сундучном производстве России и Скандинавии существовал не просто процесс взаимовлияний, а родственное художественное мышление мастеров.
Тем не менее, ставить знак равенства между ними не стоит – несмотря на подобие конструкций, размеров и назначения, между русскими и скандинавскими изделиями есть отличия. Они были изготовлены в разной художественной среде и являются плодами разных культур.
В данном контексте вопрос о влияниях теряет остроту. Совсем необязательно выяснять, кто на кого влиял. Необходимо лишь констатировать, что и русские и скандинавские ремесленники были участниками общеевропейского культурного процесса. Поэтому важнее не регистрировать те или иные воздействия, а анализировать среду, условия, обстоятельства, которые обеспечили проникновение творческих импульсов.
Кроме того, родственность часто является следствием общности мотивов и сюжетов, распространенных в искусстве различных стран, а также подобием способов производства, использованием одних и тех же источников. Следует также учитывать стадиальное соответствие в развитии различных культур. По справедливым словам Т. С. Пассек, сходство ни о чем не говорит, пока не прослежена «генетическая история» той или иной орнаментальной
Csillery K.K. Le coffre de charpenterie // Acta ethnographica. Academiae scietiarium Hungaricae. Tomus I, fascilius 1—4. Budapest: Magyar tudományos akadámia, 1950, p. 239—244; Everhard J. Tuugkisten in Oost Nederland. Versiering en typologie. – Oldenzaal: Twents-Gelderse Uitgewerij de Bruyn, 1994.
Вещи из ГБУК «Государственный историко-архитектурный и этнографический музей-заповедник «Кижи» (инв. №№ Д-2999, Д-3000), НКМ (инв. №№ Др-216, 217), МБУ «Шурышкарский районный музейный комплекс» (Ямало-Ненецкий автономный округ, с. Мужи) (инв. № МЭП-356), НГОМЗ (инв. № НГМ КП – 36241/34, ДЭ – 5825.), Псково-Изборского объединенного музея-заповедника (№ ПМЗ КП 33059) и многих других музеев.
Например, сундук из музея Вэстерготланда (инв. №1М16—1597). См.: https://digitaltmuseum.se/021027887814/kista.
Например, сундучок из Кирилло-Белозерского музея (инв. № Д-3886) и сундук из музея Вэстманланда (инв. № Vlm-9078). См: https://digitaltmuseum.se/021027806337/kista.
Пудов Г. А. Хромолитография в истории сундучного промысла Урала (конец XIX – начало XX века) // Художественный металл в России и Европе в XIX—XX веках. Тезисы Всероссийской научно-практической конференции. Екатеринбург, 14—15 апреля 2015 года. – Екатеринбург, 2015, С. 50—51.
Он же. Уральские сундуки XVIII—XX веков: история, мастера, произведения. – СПб.: Первый класс, 2016, С. 280—287.
Это мнение выразили в письмах автору настоящей статьи Ханна Вильгельмсон – сотрудник музея Кальмара и Лейф Валлин – сотрудник Северного музея.
