Витю за травою;Уже знакомые нам трое
На страже стали у дверей;
Мария, в длинном платье белом,
Из комнаты большой велела
Всю мебель вынести скорей;
XXI
И окна плотно занавесить;
Потом минут примерно десять
Чертила что-то на полу
Фломастером; затем в углу
«Хай-энд» витюхинский включила;
Услышав грохот и трезвон
И шум у двери, заспешила,
Велела Вите выйти вон
И не глядеть; но он не внял
И через щель всё наблюдал.
XXII
Он слышал звуки, вроде стоны;
Пытался прятаться от них,
Как острой спицей раскаленной,
Ему ударили под дых;
Он продолжал глядеть, и вот,
Под водопады странных нот,
Раздались стены; потолок
Вверх прянул; наблюдатель смог
Еще заметить по углам
В происходящих переменах
XXIII
Цветы, растущие на стенах;
Светильники; и тут, и там
Вертелись тени; посредь зала
Нагая женщина стояла
И пела, глядя в никуда.
Горела на полу звезда.
Кругом разбросано тряпьё —
Ее одежда и бельё.
Она шагнула; свет возник —
Слепящий ужас; в тот же миг
XXIV
Её черты заколебались,
Поплыли в вязкой темноте,
Вдвойне, втройне они сплетались,
Свивались, уходя в нигде.
И в плавных звуках жуткой песни
В переплетении возник
Тот самый, мерзкий, но – чудесный
Величественно-жалкий лик,
Перекрутился, искривясь,
В себе три раза отразясь.
XXV
Запахло серой; сонмы теней
Легли на стены, и, урча,
Метнулась в бешеном кипеньи
Золототканая парча —
Фантомы дрогнули, поплыли,
В струи огня фигуры взмыли,
Одновременно и праматерь,
И тварь, и стерва, и сестра,
Черты единые утратив,
Исчезли в пламени костра.
ЭПИЛОГ
I
Настал миллениум! Эвоэ!
Осанна в вышних! Каждый раз
Господь со мною и с тобою!
Читатель, друг! уже сейчас
Шампанским хлопают повсюду,
Чтобы наутро увидать
Всю ту же грязную посуду,
Всю ту же Божью благодать.
И все две тыщи долгих лет
Любовь жива, а смерти нет.
II
Последний год был странным годом,
Куда ни плюнь – везде война.
С едой проблемы у народа,
Земля больна, земля пьяна.
С ума сошла сама природа,
И холодна была весна.
Землетрясения и взрывы,
Повымерзали города;
Тонула лодка; но всегда
Народу
