вполне. И полагаю по справедливости вправе тратить свои деньги на кого заблагорассудится, не так ли?
Так что ещё раз, nichts für ungut[8].
Удачи тебе, с приязнью, истинный твой почитатель,
Письмо привело Михая в бешенство. Мутило от немужской «доброты» Патаки, да и какая там доброта, недостаток мужества, и только, а если и доброта, то тем хуже, Михай вообще не был высокого мнения о доброте. И эта учтивость! Чего там, как Патаки ни богатей, а приказчик остаётся приказчиком.
И это его, Золтана Патаки, дело и забота, если он до сих пор влюблён в Эржи, которая прескверно обошлась с ним. Взбесило его в письме не это, а то, что касалось его и Эржи.
Во-первых о денежной стороне. К «экономической необходимости» Михай относился с безмерным пиететом. Может как раз потому, что не имел к ней ни малейшего чутья. Если кто-то говорил ему, что «вынужден был поступить так-то и так-то из материальных соображений», то Михай тут же умолкал, находя оправданной любую низость. Потому-то и беспокоил его чрезвычайно этот аспект вещей, и прежде уже всплывавший наружу, просто Эржи всякий раз отшучивалась, что ей де, Эржи, материально не повезло с ним, до этого она была замужем за богатым человеком, а теперь за средней руки буржуа, и что рано или поздно это ей вылезет боком, что трезвому и знающему в деньгах толк Золтану Патаки уже ясно вполне.
И сразу на ум пришла куча вещей, которые и прежде, и во время свадебного путешествия заостряли разницу их жизненных стандартов. Вот сразу же, чтоб не ходить далеко, гостиница, в которой они жили. Михай, убедившись в Венеции, а затем в Равенне, насколько Эржи лучше него говорит по-итальянски, и насколько легче ей разговаривать с портье, заведомо наводившими на него ужас, во Флоренции полностью уже переложил на неё заботы о гостинице и прочем земном. На что Эржи тут же сняла комнату в старой, но довольно дорогой гостинице на берегу Арно, с тем, что раз уж ты во Флоренции, то жить следует непременно на берегу Арно. Цена комнаты – Михай смутно ощущал это, считать ему было лень – никак не соразмерялась с суммой, предназначавшейся ими для путешествия по Италии, комната была много дороже той, что они снимали в Венеции, и свыкшееся с бережливостью сердце Михая кольнуло на миг. После чего он с отвращением отогнал от себя это мелкое чувство. – В конце концов мы в свадебном путешествии, – сказал он про себя, и больше не думал об этом. Но теперь, когда он прочёл письмо Патаки, припомнилось и это, как симптом.
Но хуже всего обстояло дело не с материальной, а с моральной стороной дела… Когда после полугода мучительных сомнений Михай принял решение увести от супруга Эржи, с которой к тому времени год уже как находился в связи, и жениться на ней, то отважился на этот исполненный последствий шаг чтобы «искупить всё», а также чтобы посредством серьёзного брака окончательно встать в ряды взрослых, серьёзных людей, чтобы быть на равных хоть с тем же Золтаном Патаки, например. Потому
