и обняла Германа, положив подбородок на его голову. Он замер, видимо, думал, что сказать. Но Шура начала сама:
– Прости меня, если я тебя обидела! Я не хотела, я не знаю…
Тут он вырвался и, поднявшись, закричал:
– Вот именно ты не знаешь, что делаешь, что говоришь… Что пришла тогда, если ты даже ничего не знаешь?!
– Как я могу знать, если ты молчишь?! Ты гонишь меня, хотя сам пригласил меня на свидание…
– Даже не вспоминай, – предупредил он, и его скулы на лице дернулись.
– Как мне это не вспоминать? Мы были вместе с самого детства. И ты любишь меня.
Последние слова Шуры его, словно ножом, пронзили, он гневно зыркнул на нее:
– Че-го?! – Герман задёргался. – Тебя?!
– Да. Ты поцеловал меня, – Шура следила за каждым движением его лица.
Под давлением ее взгляда он отвернулся и психанул:
– Не было этого. Я тебя никогда не поцеловал бы!
– Но поцеловал! Ты был другой… – Шура дотронулась до его руки. – Что с тобой? Герман…
– Я?.. – он запсиховал еще сильнее и, убрав руку, забегал по комнате. – Я был другой? А может, кто-то хорошо басни рассказывает?! А? Знаешь, уходи, пока я пинками тебя не выгнал!
– Я ничего не придумываю. Я тебе правду говорю!
– Хорошо, – Герман сел в кресло и развернулся к ней. – Говори. Рассказывай, с кем ты встречалась там в школе? Я слушаю.
– Ни с кем!
Он ей показал на выход.
– Правда, ни с кем! – прогремела Шура. – Только ты у меня…
– Я у тебя? – перебил он Шуру. – А ты уверена? Да я с такой жирной, как ты… Сколько ты там наела кг?
– Это неправда! – Шура отказывалась его видеть и слышать таким. – Ты не такой… Ты готовил свидание…
Герман победоносно заулыбался:
– Не для тебя.
– Ты пригласил меня! – хваталась Шура за соломинку.
– И передумал, – он поднялся и поволок ее за дверь. – Пузо наела… Не вытащишь… Все выметайся! – и захлопнул дверь. – Скоро дверь от тебя не придется запирать, сама в дверной проем не поместишься…
Шура стояла и не понимала, как он за один вечер мог стать совсем чужим? А Герман продолжал кричать:
– Я влюблен! Ха-ха! Смеши своих пауков!
Шура дрожала. Она в самом сердце ощущала нож: холодный и острый. «Жирная… Не верю! Это не он!», – Шура едва дошла до коридора, когда в дверь позвонили. Она открыла и удивилась. За ней стояли какие-то девушки. Они тоже не проявили радости. Одна из них сказала:
– Страшила вернулась!
– Я не Страшила! – прокричала Шура и захлопнула перед их носом дверь.
И тут же услышала голос Германа:
– Они ко мне, – он накинул ветровку и выглянул к девочкам – Подождите, я сейчас! – и стал обуваться.
Шура еще не оправилась от разговора с ним. Но она взывала
