точно – не расскажем мы о том,
Чтобы следы пришельца замести
И тайну изложенья соблюсти.
Он сел на землю, крылышки сложил,
И как обычный человек зажил,
Немного странный, замкнутый, но всё ж
Был внешне на других людей похож.
Любил гулять, любил читать наш друг,
За книгами свой проводил досуг,
Но более всего его мечты
Касались девушек небесной красоты.
И вот решился… Подошёл к одной…
Но есть цена и у любви земной:
Что он умеет делать? Ничего?
Летать по небу? Только и всего?
Но всё же разум девичий смекнул,
И чтобы ангелок не упорхнул,
На всякий случай, крылышки его
Она взяла и срезала с него.
Пытался спорить Ангел, но тотчас
Он потонул в сиянии нежных глаз,
Легла на очи белая ладонь,
Внутри зажёгся сладостный огонь,
А губы улыбнулись ему так,
Что как-то сразу он душой обмяк,
Забыл слова, забыл и мысли все,
И покорился девичьей красе…
Хоть длилось это всё какой-то миг,
Открыл глаза не Ангел, но старик,
Горбатый, дряхлый и совсем седой,
С потухшим взглядом, с длинной бородой.
И выбежал он прочь и на колени пал,
На небо посмотрел и зарыдал,
И слышен был в ответ рыданий тех
Прекрасной девы равнодушный смех.
* * *
Всё когда-то проходит, увы…
Ничего в этом мире не вечно.
Если радость прошла от любви,
То пройдёт и печаль, конечно.
* * *
Вот уже, наверно, полдня,
Я лежу и смотрю в одну точку…
За какие грехи меня
Заточила болезнь в одиночку?
Если б дали хотя бы намёк,
Что я сделал, в чём провинился,
Я понять бы, наверное, смог,
Я бы смог тогда измениться.
Ну а так вот, лежу, терплю
И внушаю себе натужно:
Если здесь я зубами скреплю,
Значит это кому-нибудь нужно.
* * *
Мы могли быть в одной постели,
Только что мне теперь от того…
Чувства кончились, перегорели,
Не осталось в душе ничего.
Мы могли быть красивой парой,
Только поздно рукой бить в грудь…
Обернулась награда карой,
Ничего уже не вернуть.
Мы могли быть душой одною,
Только что говорить теперь…
Перед Божьей, святой любовью
Мы захлопнули сами дверь.
* *
