бровь и не кривя губы в скептической ухмылке. Но не порасспросила и не выслушала.
Хотя понять ее можно. Когда без предупреждения в твою жизнь врывается мужнино прошлое и начинает все рушить, непросто оставаться благородно-бесстрастной.
А вдруг ты все не так видишь, вдруг его ностальгия вовсе и ни при чем? Может, и нет ее, ностальгии? А замкнутым он сделался все-таки из-за кончины друга… А также потому, что Лере нет никакого дела до того, что у мужа по жизни происходит, вообще ни до чего нет дела, кроме своей уязвленной гордости, которую на самом деле никто не задевал.
Сама виновата. Родила бы Лёньке ребеночка и не тряслась бы сейчас. Была бы спокойной и невозмутимой мамашкой и женой в своем праве.
Но он же был согласен! Он с самого начала не возражал и не настаивал, и потом, когда они достаточно долго прожили вместе, никогда не поднимал эту тему, значит, его все устраивало?! Или нет?.. Ну, мог бы хотя бы намекнуть!.. А теперь получается, что Лера ему не нужна и сама во всем виновата.
А кто еще? Сама и виновата. Особенно если сравнивать. После того как выяснилось, что есть в жизни Воропаева Леонида женщина, которая захотела от него родить. И без всяких условий. Родила и воспитала, и вырастила, а вот ты, Лера, не захотела. Да, сравнение не в твою пользу, детка, ох, не в твою.
И что теперь? Пока не поздно обзаводиться потомством, чтобы мужа окончательно не потерять?
От накатившего ужаса Лера даже тихонько взвыла, почувствовав себя приговоренной к пузу, молокоотсосу и всему прочему.
Она ворочалась в кровати, вставала попить водички, снова ложилась и вновь ворочалась, и сон все не шел, и ей было муторно и тошно. Утром, все выяснится утром. Она боялась утра. Как будто сделала что-то гнусное, подлое и чрезвычайно непорядочное, ну, к примеру, изменила мужу, и это вылезло наружу, и впереди разговор, который всего-навсего отложен.
Что за выверт сознания?! И отчего она чувствует себя виноватой? Кто, в конце концов, в этой ситуации жертва? Конечно, она, Лера. Это муж должен ощущать вину, а не наоборот. И ей нечего бояться. Она сможет достойно выдержать любую правду, лишь бы это правда была, а не увертки, за которыми обычно любит прятаться сильный пол.
Но утром разговора не случилось. Муж даже не притронулся к творожной запеканке, которую Лера ему выложила на тарелку, обильно удобрив густой сметаной. Он не присел к столу. Молча и торопливо выпил чашку кофе, который сам себе и сварил. Выпил, стоя над плитой. А потом отбыл на работу.
А Лера делала вид, что это ей безразлично. Что ее не задевает остывшая запеканка. И не трогает, что муж не произнес ни единого слова. И не кивнул. И не посмотрел в ее сторону ни разу. Просто ушел.
Или он так решил ее наказать? Зашибись! А за что?
Сидя сутуло на высоком кухонном табурете, она горестно послушала, как мягко захлопнулась входная дверь, а потом, разозлившись на себя за эту бабью горечь, выдернула из пачки сигарету.
Фигня все это. Это все фигня. Она справится. Соберется с мыслями и
