казание», 1830 г.I
Весна 1899 г., Тифлис
Сосо Джугашвили перекрестился, толкнул дверь и осторожно вошёл в церковь. В храме царил полумрак, пахло сыростью и вековой пылью. Людей не было, только одинокий священник в черной рясе стоял у аналоя.
«Хорошо, что никого нет», – подумал Сосо и робко побрёл в сторону священника. Лицо святого отца было скрыто капюшоном.
«Монах что ли?», – Сосо остановился и чихнул. Священник обернулся и посмотрел на Сосо.
– Я… Я хочу исповедоваться, – пробормотал Сосо, с трудом сдерживая дрожь в голосе.
Священник достал массивную книгу и водрузил её на аналой. Затем он сложил руки в замок на животе. Сосо успел разглядеть на мизинце святого отца большой чёрный перстень, который загадочно блеснул в полумраке.
– Слушаю тебя, сын мой, – священник наклонил голову.
– Согрешил я, батюшка, – жалобно начал Сосо. – Читал запрещённую литературу… Гюго, Спинозу, Дарвина…
– Блаженны алчущие и жаждущие правды! – не поднимая головы, каким-то странным замогильным голосом произнёс святой отец.
Сосо продолжил, изредка запинаясь:
– Нарушал режим семинарии… Дерзил отцам-наставникам, преподавателям, пастырям Божьим…
– Слепые вожди, слепых ведущие! – холодно и резко сказал священник. – Налагают на народ бремена непосильные, а сами и пальцем не пошевелят! Обещают царство Божье на небесах, а сами на земле предаются беззаконию и несправедливости… Не слушай их! Скоро они сами упадут в яму, которую роют другим.
Сосо кивнул и со вздохом продолжил исповедь:
– Ещё согрешил: осуждал власть, правительство… Ненавидел богачей, помещиков и капиталистов…
Святой отец внушительно поднял вверх указательный палец:
– Горе вам, богатые! Вы уже получили утешение своё. Труднее верблюду пройти в игольное ушко, чем богатому войти в царство Божие!
Сосо с удивлением посмотрел на странного священника.
– Продолжай, сын мой.
– Мечтал о свободе, равенстве и братстве для людей, о… о революции… Прости, святой отец!
– Не мир я вам принёс, но меч! – громовым голосом прокричал священник. – Огонь я пришёл низвесть на землю, и как я жажду, чтобы он скорей возгорелся!
– Так что же… – сбитый с толку Сосо почесал затылок.
– Есть ещё «грехи»?
– Вроде нет.
– Как зовут тебя?
– Иосиф.
– На колени!
Сосо опустился на колени, странный священник возложил ему руки на голову.
– Отныне называться будешь Кобой, ибо свергнешь власть мошенников, и на тебе построю Я царство своё. И враги не одолеют его никогда! Аминь.
Сосо встал и поцеловал массивную книгу, на которой было написано «Капитал». Затем он поцеловал лежащую рядом бронзовую пентаграмму, после чего священник протянул ему руку. Сосо коснулся её губами и почувствовал, как чёрный перстень вдруг обжёг его ледяным пламенем. Сосо закричал от боли и открыл глаза.
Светало. В окошко маленькой комнаты общежития семинарии уже заглядывало утреннее солнце.
Сосо посмотрел вокруг. На соседней койке лежал его друг Вано, который тоже проснулся и недоуменно таращился на Сосо.
– Что с тобой, Иосиф?
– Ничего, – Сосо протёр глаза и стал одеваться.
– Ты помнишь, что сегодня экзамен?
– Я не пойду.
– Ты что? У тебя и так много замечаний.
– Плевать…
– Смотри, Иосиф, как бы тебя не отчислили!
– Вожди слепые не научат свету, – Сосо взял картуз и быстро вышел на улицу.
II
Январь 1904 г., Иркутская губерния, с. Новая Уда
Коба сидел за столом в старой грязной избе и тупо смотрел в запотевшее окно. Непрестанно выл ледяной ветер, раскачивая из стороны в сторону заснеженные сосны.
«Однако, это не пальмы солнечного Батума», – подумал Коба и потёр замерзшие руки.
«Почему я здесь? Что я делаю в этой проклятой дыре? Свобода, равенство, братство… Тьфу! Для кого? Для этих тёмных, забитых, неблагодарных людей? Которые сами на тебя и донесут охранке… Предатели! Стукачи! Иуды!»
У крыльца послышался скрип саней,
