все обдумать.
Я брёл по направлению к вокзалу. Мимо школы, в которой когда-то учился. Старая деревянная – единственная такая в городе. Памятник архитектуры. Я проучился в этом памятнике года полтора, а до этого была ещё одна школа, и после – ещё одна. Всего я поменял пять школ. Учителя называли меня «проблемным ребёнком» и спешили избавиться при первой же возможности.
В деревяшку мама привела меня с целью попасть всё в тот же пресловутый «кадетский класс». Да-да, определить меня в кадеты пытаются уже не в первый раз. Мама договорилась с директором, убедила психолога, помахала перед их носом моими оценками – я тогда ещё учился вполне себе сносно, почти отличник. Вообще-то, я не глупый. И начитанный, как вы уже поняли. Только, как сказал психолог: «С реальной действительностью у меня плохой контакт». Особенно с реальной действительностью в виде учителей.
Вот и в тот раз. Меня определили в класс к математику. Молодому и неопытному. Мы с ним сперва очень хорошо поладили. Он меня даже старостой назначил. В поход планировали пойти всем классом. Потом… ээх, даже вспоминать не хочется. К концу года, в общем, мне наш математик накатал такую характеристику, что ни в какой кадетский класс меня не взяли – из этических соображений. Мать психанула, забрала документы и перевела меня учиться по месту жительства. А у меня в деревяшке друзья остались, между прочим.
Бреду я мимо школы и изо всех сил пытаюсь вспомнить что-нибудь весёленькой, чтобы хоть как-то улыбнуло. И ничегошеньки в голову не лезет! Ничегошеньки. Зато лезут всякие тёти Риты в обтягивающих джинсах и кофточках. С красными крашеными губами. Борщи всякие в голову лезут наваристые, котлеты и ёжики ещё. Это в том смысле, что я есть уже очень хочу. А последние полторы недели я кушал у тёти Риты и кушал очень сытно.
Я сглатываю слюну и злюсь на своё малодушие! Вспоминаю. Как она потянула ручки к папе! Как обняла! Как потянулась к щечке! Фууу! Я смачно сплюнул в снег и громко выругался.
– Вот молодежь пошла! – это в мой адрес прошипела обогнавшая меня старушка.
Я повернулся и показал её спине язык и, наконец, вспомнил! Как же, как же не было ничего весёлого? Было-было! Мы как-то с мальчиком из параллельного класса в этой деревяшке повздорили, а выяснять отношения пошли за школу, за гаражи, там ещё речка-грязнушка течёт такая.
– Ну чё, – говорит мой оппонент, – Биться будем?
А я как заржу! Ну, просто, очень смешно слышать такие высокие фразы от круглолицего мальчика, который в штаны не помещается, потому что пирожками суп запивает. Я ржу, а почему ржу, не говорю – я же не могу ему сказать то, что думаю. Я же «не совсем уже», чтобы такие вещи в глаза говорить. А он, вдруг, разулыбался и тоже давай хохотать. Так мы с ним и не бились в тот день – смехом помирились.
Вот только пока мы ржали, как кони, какие-то пацаны наши портфели в речку столкнули. Те и поплыли себе по течению вниз. Как два корабля со спущенными парусами. К счастью, не потонули – где-то на том берегу пристали и ждут хозяев. Смирные такие. Мы потом с камушка
