в больницу на «скорой», Мераби вернулся назад под вечер. Некоторое время ходил молча мрачнее тучи, потом достал автомат и стал чистить.
– Зачем тебе оружие? – с беспокойством спросил брат.
– Гоги говорил, что мамелюки выше всего ставили воинскую честь. Я мужчина, и он мужчина, будем драться.
– Совсем спятил, отдай автомат.
– Ты что, не понимаешь, если я откажусь от поединка, он заберет Эльзу.
– Не приставай к нему, Гела, видишь, парень не в себе. Пусть сходит на кладбище, ну что там может произойти? Посидит один, успокоится, а завтра вернется домой, – Нодари взял родственника под руку и отвел в сторону.
– Не могу его одного оставить, ты же видишь, он не в себе.
– Тем более, не нужно его трогать, только спровоцируешь на какую-нибудь глупость.
Гела только кивнул и покорно вышел из комнаты.
…
– Совсем он рехнулся на почве своего видения, и близко к себе никого не подпускает, даже брата родного.
– Что же он надумал, идти с оружием на кладбище – это все равно, что вызывать смерть на поединок.
Эти пересуды соседей Мераби слышал краем уха, но теперь ему было все равно, что о нем подумают. В предстоящую ночь все и должно решиться: либо он спасет Эльзу, либо потеряет ее навсегда.
Была уже ночь, когда он подошел к кладбищу. Лунный свет тускло освещал темные силуэты могильных плит и криво торчащих крестов. Скрестив ноги, он сел возле чьей-то могилы, заряженный автомат положил рядом и весь застыл в ожидании. Прошел час, другой…, он все так же неподвижно сидел, а вокруг царила тишина. Скоро рассвет, поединок, если ему суждено состояться, откладывать было уже некуда, и в голову лезли тревожные мысли: «Он заберет Эльзу, и тогда мне не жить, но как сразиться с человеком, который умер двести лет назад? Как это должно произойти?»
Когда первые лучи солнца коснулись земли, он понял, что никто уже не прийдет, и если прийдется драться, то только с самим собой, и драться надо честно, без обмана. Мераби бросил взгляд на лежавший рядом автомат и вспомнил слова Котэ Кашея: «Идти на кладбище с оружием – все равно что вызывать смерть на поединок».
«Он не придет сюда, потому что мертв уже давно, а оттуда еще никто не возвращался, но если я не выйду на поединок, он заберет мою женщину, и я не смогу этому помешать», – промелькнула в голове тоскливая мысль. «Мертвые не могут вернуться в наш мир, это правда, но зато мы, живые, можем отправиться в мир мертвых. Это дорога в одну сторону, и в конце этого пути меня будет ждать он», – Мераби взял автомат, повернул дулом к себе, и в предрассветной тишине раздался одинокий выстрел.
Хоронили Мераби всей деревней, шедшие за гробом люди, с опаской оглядываясь вокруг, полушепотом судачили: «Зря он коня своего пожалел и не принес в жертву… Что с того, что Гела, узнав о смерти брата, тут же пристрелил ни в чем неповинное животное, уже поздно было что-то исправлять».
– Говорил же я, за первое место всегда приходится платить. Зачем молодежь нас, стариков, не слушает, – жаловался
